Глобальное потепление - Яна Дубинянская Страница 2

Заорали и засуетились синие с золотом мундиры. Пресса ринулась наверх, сшибая столы, защелкали фотики, заработали камеры. Юлька выставила вперед острые локти, протолкалась сквозь спины и прорезалась, словно кончик сверла, возле самой поверженной мачты, где, потирая затылок, хлопал мутными глазами сравнительно невредимый Андрей. Камеру он, конечно, расшиб вдребезги.

Вот тут на обозримом берегу, чуть мерцавшем в преломлении кондишенного купола, и возник анакондовый свадебный кортеж во главе с белым кабриолетом немыслимой длины. Юлька успела разглядеть сияющую лысину и похоронный костюм олигарха, обнимающего длинношеюю красотку в ослепительно-снежных мехах.

То-то он, наверное, удивится.

Удаляясь, Остров серебрился звездными искорками по краю купола и казался сказочным и недосягаемым, каковым, в общем-то, и являлся. На студии Юльке отчаянно завидовали, потому что кроме шефа, его зама и коммерческого директора только у нее одной и была постоянная островная аккредитация, другие журналисты или операторы попадали сюда эпизодически, чуть ли не раз в жизни. О том же, чтобы когда-нибудь ступить на Остров за свои, не стоило и мечтать — верный путь к душевным расстройствам. Здесь и во времена полуострова были, говорят, немыслимые цены, особенно на южном побережье.

Солнце палило в безоблачном, очищенном по случаю олигархической свадьбы небе, и Юлькин кондишен, включенный на полную мощность, ничуть не мешал топику прилипать к потному телу; после островной прохлады это было особенно противно. Перестегнула с кепки на грудь, стало чуть полегче, но вряд ли надолго. Торпеда взрезала гладкое море, нацелившись на материк, и раскаленный попутный ветер, по сути выхлоп островных мегакондишенов, хлестал по щекам и шпарил кожу. Юлька спустилась в торпедное чрево, душное, но в принципе терпимое.

Андрей дрых поперек койки, без кондишена, мокрый и омерзительный, временно спокойный в спасительной отключке; сиеста, блин. Надо что-нибудь с ним придумать, хотя что тут придумаешь? Стопудово уволят, плюс выставят счет за камеру, плюс волчий билет, а жена сидит дома, и дети, четыре с половиной и полтора, и невыплаченная квартира, и все такое. Нет, ну не сволочь ли?.. а никуда не денешься, нужно как-то отмазывать.

Так она размышляла стратегически, одновременно строча рыбу сюжета в любимом рабочем наколеннике на левой ноге. Видео обещала перегнать по дружбе Анька с четвертого, синхроны вставим какие будут, без разницы. Смонтируемся сразу по приезде, потом с другим оператором выскочим на ближайший рынок по цены, блицы все равно не успеваем и ну их на завтра, а своего Старкова пускай Дашка сама обслуживает, пофиг. Сегодня у нас четверг, и ей, Юльке, еще голову мыть перед эфиром. Кстати.

Набрала Веронику, редакторшу «Супер-Моста». Вероничка не брала трубку звонков семь или восемь, а когда соизволила, голос у нее был недовольный и вязкий, как застывающая смола:

— Але… а, это ты… имей совесть, сиеста же…

Сиесту Юлька сама вечно пропускала, а потому постоянно нарывалась. Конечно, звонить людям в часы естественного и закрепленного законодательно четырехчасового послеобеденного отдыха — свинство, и в этом свинстве она замечена далеко не впервые. Но теперь-то уж что.

— Сорри, забыла. С Острова звоню, тут не соблюдают. Как у нас там с гостями?

— А что с гостями? — сонно удивилась Вероничка, будто слышала об этой своей обязанности впервые. — Ничего.

— Кто будет, я спрашиваю?

— Так я тебе и сказала, это же комп включать… Перезвони в шесть, ага?

Блин. Опять сообщит перед самым эфиром, а потом отмажется, что «Мост» он и есть «Мост», живой эфир, импровизация, ля-ля-фа-фа. Ну и ладно. Сымпровизируем.

Юлька поудобнее согнула коленку и вернулась к сюжету. Ну и что мы будем делать? По всем программам стопудово покажут и полет Андрея в обнимку с мачтой, и скандализированный гламур, и реакцию оторопевшего олигарха с его цыпочкой в мехах. Поскольку в нашей свободной стране честные новости освещают всё. Ну допустим, этот самый олигарх владеет контрольным пакетом акций канала, и не только нашего (а иначе фиг бы кто-нибудь снимал его четырнадцатую по счету свадьбу!), но искажать факты мы себе позволить не можем. Репутация, честное имя — все, что у нас есть. На ней и только на ней держится какой-никакой престиж и канала, и программы, и Юльки Чопик лично, и, по большому счету, всей нашей страны.

Вот только Андрею после такого пиара уж точно не светит найти где-нибудь работу по специальности, а больше-то он, наверное, и не умеет ничего. Уйдет в дайверы, что еще остается? Надо было меньше пить. Многие так живут.

В ровном гуле торпеды послышался отчетливый чих. Потом еще один, потом двигатель содрогнулся в приступе простуды — и торпеда дернулась резким толчком, стопорясь и вибрируя. Юлька полетела ничком на Андрея, ткнувшись носом в его потное пузо. Оператор взвился, похоже, опять пережив в финальном сне свое триумфальное падение, и судорожно схватил ее в объятия, будто верхушку мачты.

Переглянулись и звонко расхохотались хором. Все-таки Андрей был смешной и хороший, они всегда понимали друг друга. Юлька его нежно любила, особенно трезвого, от случая к случаю.

Торпеда покачивалась на своей же остаточной зыби. Юлька выбралась наружу, огляделась по сторонам. Ни материка, ни Острова не было видно, сплошная синева в слепящих серебряных искрах. Перегнулась через борт: в зеленеющую толщу ввинчивались золотые иглы солнечных лучей, уходя в темноту. Глубоко, ничего не видно. Даже не культурный шельф еще, а открытая акватория. Блин. Вечно эти торпеды заедает на полпути. Часа два грести, наверное. И вся сиеста.

— Идем, — вздохнула Юлька.

Андрей присел на корточки, развинчивая болты и открывая в боках торпеды люки-уключины. Весло рассохлось и не пролезало, пришлось всовывать снаружи: Андрей опасно балансировал, нависнув над бортом, а Юлька помогла, придержав крышку и перехватив изнутри черенок. Передыхнула, запоздало сняла наколенник, перестегнула кондишен под козырек кепки, села на скамью, ухватилась поудобнее. Бывший оператор рухнул рядом и тоже взялся на весло:

— Погребли?

И они дружно погребли.

* * *

Звонил муж-два. От его шуршащего баритона голова, как всегда, шла кругом, в груди и ниже все щемяще сжималось — но сейчас оно было, мягко говоря, не в тему. Именно это Юлька и пыталась ему втолковать:

— У меня эфир через две минуты. Эфир! «Супер-Мост», понимаешь?

— Давай быстро, и я тебя подхвачу. В восемь на проходной. И поедем.

— Слушай, я не уверена. Потом еще разбор полетов, а у меня…

— Ты не хочешь?

— Хочу, только… Слушай, а дети?

— Я обо всем договорился. Дети посидят у мамы, потом заедем, заберем. Или утром. Юлька, я соскучился. Я тебя хочу. Я тебя прямо сейчас хочу, плюнь на свой «Мост»…

— А она уроки с Мишей сделает?

— Какие еще уроки? Короче, Юлька, я выезжаю. Ничего, если я тебя прямо из эфира украду? Вот это будет настоящий, как он там у вас называется…