Союз одиночек - Сергей Иванов Страница 2

– Вот, это ж зацепка! – обрадовался главарь. – Наверно, их сбывают муселам – отсюда навар. Наложницы нынче в цене!

– Хочешь контролировать и эти поставки? – осведомился я. – Ну да, когда доходы падают, почему не поправить дела работорговлей? Бизнес есть бизнес.

– Ты что разбушевался, Фантомас? – удивился он. – Речь же не обо мне.

– Не буду говорить о своих ощущениях – ты все равно в это не веришь. Но кто, по-твоему, станет навариваться на продаже людей, чтобы затем всё раздать?

– Во-первых, не людей, а девок, – ухмыльнулся Аскольд. – Те и сами не прочь продаться, лишь бы не задешево. Во-вторых, не всё – кое-чего и себе оставляют.

– Да хоть и часть!.. Вот ты – много раздаешь? Тебе ж в голову такое не придет, для тебя альтруизм сродни глупости. Разные психотипы, понимаешь?

Нахмурив брови, главарь задумался. («Тихо, Чапай думать будет!») Он-то считал, будто разбирается в людях. Но такое было за гранью его понимания – слишком уж далеко.

– Слыхал: у Грабаря третьего сына кончили? – вдруг спросил Аскольд. – Подорвали с домом и всей семьей, не считая прислуги. Жаль, хороший особнячок был, даже я заглядывался. И помещен красиво – на самом обрыве. Так и ухнул в море, вместе с куском берега.

– Давно?

– С пару часов назад, перед рассветом. Теперь забота: доставать тела из-под воды и камней!.. Может, предложить в помощь «Малютку», как думаешь?

Понятно, главарь спрашивал не всерьез, но я ответил:

– Лучше не высовывайся, даже с соболезнованиями. Мне и то странно, как быстро ты узнал об этом.

Хотя Аскольд-то не станет взрывать дом с женщинами и детьми… я надеюсь. И к имуществу он относится трепетно, старается не портить без крайней нужды. Но люди меняются и очень редко – в лучшую сторону.

– А у меня дружка порешили – Кадия, – сообщил Аскольд вторую новость. – Повесили на чердаке брошенного дома, точно кота. – Он скрипнул зубами. – Ведь с самого начала вместе, столько пережили!.. И что его занесло туда?

Вот отчего главарь так взвинчен сегодня!.. Кадия я помнил – не семи пядей, зато преданный. И драчун из лучших в Семье. Аскольд приберегал его для особых дел, требующих умелости и скрытности. Эдакий особист… был.

– Может, как раз котов вешал? – выдвинул версию.

– Ты что?

– М-да, этим он, верно, увлекался в нежном возрасте… А может, он сам? В смысле, повесился.

Чуть не ляпнул: повысился.

– Кто, Кадий? Ты плохо его знал!

Ну, не так и плохо. Покойник был субъектом задиристым и скандальным, что непозволительно в нынешнее время, когда вокруг столько ранимых душ, оснащенных мускулами и оружием. К слову, и у меня не раз чесались на него кулаки – а ведь кто-то мог зайти дальше.

– А он, случаем, не к Грабарю подбирался?

Аскольд бросил на меня испытующий взгляд, добавляя пищи моим подозрениям. Может, война уже началась, а я все усердствую, строю из себя миротворца?

– Похоже, вас опять стравливают, – сказал я. – Скачете под чужую дуду, будто заводные. Даже напрягаться не надо: всё у вас предсказуемо.

Как ни странно, огрызаться главарь не стал, лишь спросил:

– И чья дуда, по-твоему?

– Тебя утешит, что вашей пляске аккомпанирует сам губернатор?

– У Алмазина ума не хватит нас разыграть!

– Зато он знает вас, как себя, – возразил я. – Потому что сам такой же.

– И спецов у него таких нет, чтобы наших обставить.

– То – раньше. Я ж говорю: всё поменялось.

– Так быстро?

– Это-то и пугает. Сейчас Клоп сталкивает вас лбами, поскольку не уверен в своем перевесе, – а вскоре придушит, точно котят. Или поимеет тебя лично, пристегнув вашу Семью к своему воинству.

– Ты чего мелешь, а? Что за чушь!..

– Вас лупят по болевым точкам – еще не понял? Притерпись к боли, Аскольд, полюби ее.

– И что тогда?

– Сделаешься мазохистом, – хмыкнул я. – Вот тогда тебя возьмут теплым, с дымящейся от сладострастия кровью. И нахлебаются ею от души.

– Тьфу на тебя!

Впрочем, моя провокация возымела действие: главарь задумался. Быть пешкой в чужой игре ему не хотелось.

– Не продешеви, родной, – еще уколол я. – Может, сейчас выгодней отдаться? Первый раз, что ли?

– Да, я не святой, – с вызовом признал Аскольд. – Но ведь и ты не ангел?

– Разница в том, что я узнаю ангела, когда встречу. А ты примешь его за мошенника или переодетого беса. Кстати, о «бесах»…

– Ну?

– Хочу показать кое-что, – объявил я. – Свой недавний трофей. Можешь позвать на демонстрацию Конрада. Очень, знаешь ли, расширяет кругозор, а мыслям дает новое направление.

С подозрением оглядев меня, главарь распорядился, и через минуту в кабинет вступил начальник Семейной гардии – кряжистый, налитой, отлично экипированный. Почтительно кивнул Аскольду, сдержанно поздоровался со мной, излучая если не симпатию, то одобрение. С ним-то мы ладили лучше, поскольку наши отношения не выходили за деловые рамки.

– Ну, пошли, – сказал я, поднимаясь.

Вывел их на крохотную лоджию с высокими, по грудь, перилами – точнее даже стеной, сложенной из силикатного кирпича. С этой стороны не маячило вышек, а Аскольд выбирался сюда редко, так что вряд ли его могли тут караулить.

– Ну, что здесь не на месте? – спросил я, облокотясь на перила. – Ничто вам не заслоняет обзор?

Крутари озадаченно промолчали. Но я уже присмотрел на крыше старого дома, возвышающегося над прочими покинутыми зданиями примерно в километре отсюда, кирпичную трубу добротной и прочной кладки. Запустив ладонь под мышку, извлек добытое в бою оружие, к коему приспособил вчера оптический прицел. Выглядела пушечка несерьезно, хотя в изящных обводах угадывалась угроза. Но чтобы шмалить из нее по крупным мишеням?..

Быстро прицелясь, я выстрелил, даже не ощутив отдачи. Сейчас, при ярком свете, разряд мало походил на молнию – лишь прошелестела по воздуху призрачная полоса, за один миг достигнув трубы. А в следующий – та разлетелась на сотни кусков, забросав осколками крышу. Секунды спустя до нас донесся взрыв.

– Думали, на вас управы нет? – спросил я. – Кажется, с объяснением пожара мы поспешили. И ваш кораблик могло потопить вовсе не чудище. Во всяком случае, версии теперь две.

– Откуда это у тебя? – угрюмо спросил Аскольд.

– Да одарил один гостюшка, – ответил я, ухмыляясь. – После того, как ему разнесли череп. И уж этого умельца заслали не с набережной.

– Подержаться-то дашь?

– Не-а. Зачем искушать ближних? По себе знаю, как трудно возвращать хорошую вещь.