Ночная смена. Лагерь живых - Николай Берг Страница 2

К менту подходят еще двое — один в камуфляже и второй гражданский. Правда, у обоих за плечами «весла». Но вместо разгрузок на солдатских ремнях с оцинкованными пряжками древние подсумки из брезента.

Николаич машет рукой, подзывая к себе.

Подходим. Правда, остальные ребята из группы, а также все примкнувшие к нам беженцы остаются в машинах.

Оказывается, это техника с учебного центра МВД в Молосковицах. Занимаются вывозом уцелевших, правда, в отличие от нас, берут не всех, а только тех, кто подходит по полу, возрасту и профессии.

Сильно удивляются, что Кронштадт устоял. Как-то упустили они «мореманов» из внимания, но по «сухопутчикам» дают несколько точек, где вояки устояли.

Не удержавшись, спрашиваю, а куда спихивают всех остальных.

Не моргнув глазом мент отвечает — к воякам. Те дальше по КАД находятся. Будем проезжать — не пропустим. В свою очередь спрашивает — что мы такого хорошего видели?

Николаич хмыкает и предлагает поделиться информацией взаимно.

Мент задумывается. Я пока рассматриваю автомат у него на груди. Первый раз такой вижу — явно АК, но непривычного вида. По силуэту «калаш», только газоотводная трубка непривычно толстая. А все, что было в АК-74 из черного пластика, тут какого-то серо-зеленого цвета, да еще и цевье слито воедино с накладкой на газовую трубку.

Не могу не отметить, что дисциплинка у них на уровне — никто поперед батьки не лезет. Разве что военный спрашивает разрешения выпустить публику «для оправиться» из автобусов.

Мент разрешает, и скоро на дороге уже сильно позабытая картинка — «мальчики направо, девочки налево».

По физиономии мента видно, что он парень — жох. Но и Николаич не в соломе найден. Оба это видят, и начинается этакий торг информацией, с попутным прощупыванием, кто чем может быть полезным.

У ментов — техника и оружие в неплохом наборе. Правда, с топливом и боеприпасами неважнец. Пока хватает, но хотелось бы и побольше. Делиться броней не рвутся.

Ответно Николаич соблазняет всякими благами выжившего города, каким сейчас получается Кронштадт, среди них больница занимает не последнее место.

На предложение присоединиться Николаич вежливо отказывается, а на попытки запугать — мент никак не может проверить — отвечает, что все, что мы говорим, репетуется на Кронштадт. Немедленного ракетного удара за наши обиды он обещать не берется. Но отношения будут попорчены, а кому это сейчас надо.

Мент соглашается, хотя у меня создается впечатление, что и угрожать он стал по привычке, без особой старательности.

Нам от этой встречи пользы ровно никакой, а молосковицкие узнают — зачем это мы сеткой стекла прикрыли. Морфов они не видели, шустрики только попадались. Экие счастливчики… Не уверен, что они поверили, но вроде как призадумались. Дополнительно пытались нам всучить семью театрального критика, но Николаич вежливо отказал, ссылаясь на загруженность транспорта…

Еще «старшой» рассказывает про людоедов, что тоже воспринимается как байка. Ну да к Финскому заливу им выдвигаться пока без надобности, но если что — проверят, кто какие шашлычки жарит. У них пока все пучком — кушают только правильную еду.

В свою очередь, сообщают волну и позывные сидящих неподалеку омоновцев.

Тут к Николаичу подходит Дима-опер и говорит, что у одного из штатских обнаружил винтовочку, о которой давно мечтал.

Мент поднимает бровь.

Дима тычет пальцем в справившего свои нужды паренька лет шестнадцати.

У того на спине болтается странный агрегат — явно снайперская винтовка, причем еще и с глушителем, но какая-то очень короткоствольная, несерьезная, несмотря на сошки и прочие прибамбасы.

— Что дадите взамен? — спрашивает, немного оживившись, мент.

— «Клин» и две обоймы.

— Не смешите мои тапочки. У нас «клинов» вагоны и фургоны. А это — штучный товар.

— Но ведь малопулька!

— Зато снайперская и бесшумная.

— Хорошо — тогда можем дать еду из ресторана.

— Китайского или корейского? Крысы и собаки? — ехидничает мент.

— Макдоналдс. Пойдет?

— Черствые булки?

— Нет, все из холодильника. Двадцать килограмм полуфабрикатов под гамбургеры и чизбургеры. В комплектности. То есть булочки, мясо, сыр, шпинат.

— Там еще был лук.

— Лука нет. И помидоров нет. Дам двойной набор соленых огурчиков.

— Тогда это не ресторанная еда. И огурчики — какой дурак потратит на бигмаки!

— Ну, как хотите. Дима, придется тебе обойтись…

Николаич поворачивается и показывает, что ждет ответного предложения. Типа вот уже ухожу. Почти совсем весь ушел.

Мент хмыкает и говорит:

— Сорок килограммов. И я все взвешу.

— Тридцать!

— Тридцать пять. И еще пятьдесят пирожков с вишней.

— Тридцать три. И откуда вишня?

— Пятьдесят пирожков! И заберете семью театрального критика.

— Тридцать пирожков, если с семьей. К слову — семья большая?

— Он с женой.

— Жена красивая?

— Нет, она тоже критик.

— Да это шантаж и грабеж!

— Винтовка куда дороже стоит! И учти — сейчас таких уже не делают.

— Хочешь сказать, что только по доброте душевной?

— Точно так. Сам себе удивляюсь.

— Тогда тридцать пирожков.

— По рукам.

Далее мент и еще несколько человек тщательно принимают груз и оттаскивают его в грузовик. Мы взамен получаем куцую снайперку и пару пожилых, пришибленных судьбой супругов. Сажаем на освободившееся в УАЗе после выгрузки пакетов с едой место. В итоге желаем друг другу доброго пути.

— Грузовичок бы такой я не прочь получить, — мечтательно замечает Николаич.

— Это который зеленый — военный?

— Получается так… Зилок, сорок три-тридцать четыре… Симпатичная вещь. Нам бы не помешал.

— А мне непонятно, почему они броней не выручают своих омоновцев.

— А почему «мореманы» не выручают «курсантеров» из училища имени Фрунзе, не удивляет?

— Удивляет. А почему, кстати?

— Да потому. Высокая политика.

— Это как? — продолжаю тупить я.

— Получается так, что очень просто. В Дзержинке парни самые что ни на есть демократические — из низов, тэк скэзэть. Максимум карьерного роста — каперанг, да и то сложно достичь, инженеры же, не командиры. Потому амбиции низенькие. Зато могут починить реактор при помощи кирпича, куска проволоки и пары гвоздей. Стыдно такие вещи не знать — питерские девушки и то в курсе, и потому женихи из Дзержинки как бы не очень котируются у невест: вечно в мазуте, масле, погоны жиденькие, денег мало и гордятся тем, что девушка и понять-то не сможет из-за сплошной технической терминологии. А во «Фрунзе» учатся многие родственники весьма высокого полета птиц. Элита морская потомственная, амбиции у «фрунзаков» — как у молодого Цезаря, карьеру могут сделать — о-го-го какую. Для невест самая желанная добыча. Вот и представьте, кто коменданту Кронштадта больше нужен — несколько сотен инженеров по разным коммуникациям и без амбиций или столько же Цезарей начинающих. Ну да, они могут провести флот через три океана по звездам, но вот копаться в говне и мазуте, чинить коммуникации их хрен заставишь — они ж все во сне видят, как по розе ветров пройдут…