Боевой расчет "попаданца" - Вадим Полищук Страница 2

Впрочем, детей оказалось немного, дальше пошли раненые. Кто-то в вагоне догадался завернуть тяжелораненых в простыни, и теперь мы со старлеем принимали их из вагона и передавали дальше. Разворачиваться с ранеными в узком проходе было неудобно, дело двигалось медленно, а огонь подбирался все ближе. К счастью, тяжелых оказалось всего трое, дальше пошли легкие, потом четверо оставшихся в вагоне женщин. Последними, без нашей помощи, посыпались на насыпь подгоняемые жаром мужчины.

Я уже заметил, что значительную часть пассажиров составляют военные, одни из них были в форме, видимо, ехали в не пострадавших вагонах, некоторые даже с личным оружием. Другие щеголяли измазанными в грязи и копоти белыми нательными рубахами, зелеными или темно-синими бриджами и сапогами. Было много молодых парней лет двадцати, видимо, лейтенанты, направляющиеся в Брест после училищ. Организовались они довольно быстро, главный определился очень просто: у кого выше звание, тот и командует. Самым старшим оказался военный лет тридцати пяти, одетый почти по форме, но без фуражки. В черных петлицах с красной окантовкой три шпалы и какая-то эмблема — подполковник. Он быстро организовал помощь раненым, направил трех командиров в ближайшую деревню за подводами для них. Матери разобрали своих детей, но быстро выяснилось, что не у всех детей есть родители, а некоторые из родителей тщетно искали своих детей.

За этой человеческой трагедией я наблюдал несколько отстраненно. Умом я уже понимал, что это все наяву, но до конца поверить в это еще не получалось. Несколько раз ущипнул себя, но ничего не изменилось: светило солнце, потрескивали горящие вагоны, плакали дети, голосил кто-то из женщин, стонали раненые. Так я просидел минут десять, никто на меня не обращал внимания. Наконец решился, подошел к догорающему вагону, оглянулся, никто вроде не смотрит. Вытащил из кармана орластый паспорт и сунул его в краснеющие угли, проследил, чтобы он сгорел без остатка, туда же вытряхнул не существующие здесь деньги и пластиковые карточки, туда же сунул и сам кошелек. Теперь ревизия одежды. Футболка белая, без каких-либо надписей, изнутри, конечно, есть ярлыки с надписями на импортных языках, но спороть их нечем, да и проделывать подобную операцию лучше подальше от посторонних глаз. Штаны черные спортивные с тремя полосками и надписью: «Adidas». Никуда не годится, но авось пронесет, надпись довольно мелкая, да и перемазаны штаны изрядно, а по надписи еще и дополнительно сажей пройдемся. Туфли известной фирмы никаких надписей, по крайней мере, снаружи, не несут, а через десяток километров по местной дороге и вовсе от местных изделий фабрики «Скороход» не отличишь. Зубную пасту и щетку пожалел, где их здесь найдешь? Отличные кварцевые часы швейцарской фирмы прячу в карман, где был паспорт.

Какая все-таки удивительная тварь — человек, к любым условиям приспособится. Еще час назад вполне успешный и обеспеченный человек ехал в Европу, а сейчас он сидит в одних штанах и футболке, без денег, без документов, да еще и перед накатывающимся валом немецкого вторжения. В том, что это 22 июня 1941 года, никаких сомнений не было, если только я не стал жертвой теракта или железнодорожной катастрофы и сейчас лежу в реанимации какой-нибудь белорусской больницы с лошадиной дозой наркоты в организме. Ладно, будем действовать, исходя из того, что все это не наркотические глюки, а реально происходящие события.

Присмотревшись и несколько разобравшись в происходящем, с удивлением понял, что подполковник собирается направить уцелевших на юго-запад, в сторону Бреста. Ну да, это ты такой умный и все знаешь, а у него свои резоны. Ох, не стоит лезть не в свое дело, но смотреть на отправляемых прямо в объятия вермахта женщин и детей было выше моих сил. Поднялся с насыпи и пошел к подполковнику.

— Извините, товарищ подполковник…

По крайней мере с обращением «товарищ» проблем нет, сказывается советская закалка.

— Военинженер первого ранга, — поправил меня «подполковник».

Пробежал по мне глазами, распознал штатского и добавил:

— Что вы хотели?

— Почему вы направляете людей в сторону Бреста, ведь совсем недавно мы проехали достаточно крупную станцию, там нам могут оказать помощь.

Командир снизошел до объяснений.

— Недавно, это на поезде, а так до Ивацевичей километров пятнадцать. С таким табором раньше, чем через шесть часов, вы туда не доберетесь. А в сторону Бреста следующая станция совсем рядом.

— Мы совсем недавно пересекли дорогу, ведущую в Минск. Идти по ней легче, чем вдоль насыпи, и есть возможность поймать попутный автотранспорт. К тому же из Ивацевичей можно уехать по железной дороге, а с той станции в ближайшее время поезда ходить не будут.

Киваю на уничтоженный взрывом паровоз, искореженные рельсы и воронку в насыпи. Военинженер находит контраргумент.

— Оттуда можно добраться до Бреста.

— Это вам надо в Брест. Нас бомбили немецкие самолеты, и не исключено, что сейчас на границе идет бой. А вы хотите тащить женщин и детей в зону боевых действий? Навстречу новым налетам?

Кажется, дошло, после секундного размышления военный инженер первого ранга кивает и отдает команду:

— Всем гражданским идти в сторону Минска!

Несколько голосов дублируют команду, начинается шевеление, первые пешеходы потянулись на северо-восток. Мне тоже пора.

— Ни пуха ни пера вам, товарищ военинженер.

— И вам…

— Инженер я, — представляюсь военному, — в командировку ехал.

— Понятно, — кивает военный, — и вам удачи.

Впереди меня идет женщина в летнем платье с двумя детьми, из вещей только женская сумка. Мальчику лет пять, и он идет сам, второго ребенка, похоже, девочку, женщина несет на руках. Вижу, как ей тяжело, поэтому догоняю и предлагаю помочь. Вижу внутреннюю борьбу в глазах женщины, но ребенка она мне отдает, это действительно девочка, ей около двух лет. Понимаю, я бы и сам засомневался, отдавать ли ребенка лысому, грязному громиле, возвышающемуся над ней на целую голову. Девочка весит килограмм десять, но длительное отсутствие серьезных физических нагрузок начинает быстро сказываться. Да и мальчик вскоре устает. Останавливаемся отдохнуть, мимо нас проезжают четыре телеги, сопровождаемые тремя командирами. У всех троих наганы в кобуре, знал инженер, кого посылать к местным куркулям.

— Скоро выйдем на дорогу, там легче будет, — пытаюсь ободрить ее.

— Пойдемте, — поднимается женщина.

Несмотря на сложившиеся обстоятельства, держится она хорошо. Вскоре действительно выходим на дорогу, ведущую в Ивацевичи, скорость немного возрастает, убаюканная девочка засыпает у меня на руках. Постепенно разговорились. Женщина представилась Верой Мефодьевной, землячкой из Ленинграда. Ехала с детьми к мужу, которого недавно перевели в Брест, к новому месту службы. Мальчика зовут Сашей, девочку — Людмилой. Придерживаюсь своей легенды инженера, ехавшего в командировку. Опасаюсь засыпаться на незнании тогдашних реалий, но женщина больше озабочена судьбой мужа. На вопрос, уж не в гарнизоне ли Брестской крепости служит ее любимый капитан, получаю положительный ответ. Вряд ли она когда-либо вновь его увидит, но я стараюсь ободрить будущую, а может, уже настоящую вдову, и плету, что все будет хорошо.