Осада вечности - Фредерик Пол Страница 2

Куда комфортнее она чувствовала себя, скажем, где-нибудь в Небраске, руководя операцией против распоясавшихся религиозных экстремистов, или же в вертолете над Мраморным морем, прослушивая шифровку тайного агента, заброшенного на одну из тренировочных баз курдских сепаратистов на склоне горы Арарат. Или взять хотя бы нынешнее задание в Нью-Йорке, где Морриси пришлось заниматься вербовкой тех, кто владел японским. Необходимо было в срочном порядке внедрить своих людей на автомобильные заводы Осаки. Судя по всему, японцы исподтишка нарушали торговые соглашения и вместо японских частей использовали дешевые заменители, сделанные в Новой Гвинее, а продавали продукцию как целиком японскую.

Короче, все что угодно, лишь бы не попасть в канцелярские крысы. Звезда бригадира принадлежала ей по праву, но принять сей знак отличия — значит раз и навсегда распрощаться с полюбившимися полевыми операциями. Чего греха таить, политика Бюро в отношении повышения по службе ясна как дважды два — или вверх, или вон. Для всех, но не для Хильды. Уже несколько лет ей удавалось обходить это простое до примитивности правило. Так что когда служаки из кадрового отдела в очередной раз заводили разговор о том, что, мол, законы писаны для всех одинаково, им приходилось разбираться с самим директором. Тот же философски замечал: «Вверх она не стремится, а выставлять вон такого ценного кадра просто грешно. Ладно, сделайте ей очередное предупреждение». Что они и делали.

Другой примечательной чертой полковника Хильды Морриси было то, что для своего возраста она очень даже хорошо сохранилась, если не сказать, что выглядела на все сто. По крайней мере Хильде не стоило ровно никакого труда привлечь к себе внимание понравившегося мужчины. Взять, к примеру, ее нынешнего бойфренда, Уилбура Кармайкла. Кстати, как только эта идиотская операция завершится, надо будет обязательно ему позвонить.

Но есть у столь любимых ею полевых операций и обратная сторона: время от времени они означают что-нибудь малоприятное. Как, например, сейчас, когда Хильда вынуждена заниматься тем, что ей совершенно не по нутру, а именно: нагрянуть с ордером на арест к собственному коллеге. Кстати, в который раз?

Когда они добрались до угла дома, в котором жил Джим Дэниел Даннерман, сержант Макэвой, чтобы не сбить какого-то ротозея, был вынужден резко нажать на тормоза. На тротуаре как раз происходила стычка между двумя уличными торговцами, причем страсти накалялись с каждой минутой. В ход уже пошли кулаки, и один из торговцев вывернул прямо на снег немудреный товар своего соперника. В коричневатом месиве валялись карты Таро, поддельные купюры времен Конфедерации и прочий «антиквариат», якобы гарантирующий тому, кто его купит, защиту от инфляции. Увидев приближающийся полицейский автомобиль, конкуренты предпочли отложить выяснение отношений до лучших времен и живо уступили копам дорогу.

Оказавшись наконец перед домом Даннермана, Хильда расстегнула ремень и обернулась к сержанту:

— Где находится наш объект? Макэвой склонился над приборной доской.

— У себя в комнате. Только что купил в забегаловке на углу пару сандвичей и теперь собирается завтракать.

— Будем надеяться, что он разделается с ними в два счета, — заметила Хильда и вышла из машины на грязное снежное месиво.

Ей навстречу, смешно перебирая ногами, торопился какой-то коротышка. Куртка с начесом, шерстяная шапочка и нарукавная повязка с надписью «Добровольная охрана правопорядка». Самое забавное, что в руках у коротышки была клюшка для гольфа, и он с возмущенным видом потрясал сю на ходу. Клюшка для гольфа! Не иначе как один из тех ненормальных чистоплюев, что по этическим соображениям отказываются брать в руки пистолет. Правда, следует отдать должное — видок у него и впрямь грозный.

— Давайте-ка живо отсюда! Сегодня здесь запрещено парковаться! — рявкнул самозваный страж правопорядка. — Из-за вас не сможет пройти снегоуборочная машина.

Однако уже в следующее мгновение взгляд его натолкнулся на сержанта Макэвоя; тот как раз выходил из машины — ростом с гору, рука на кобуре. Коротышка мигом смутился и пробормотал:

— Ой!

И не то чтобы вид сержанта его испугал. Скорее сработал эффект неожиданности. Коротышка сердито посмотрел на незваных визитеров и ретировался.

Выйдя из лифта на этаже, где обитал Даннерман, Хильда заметила, что в дверную щель за ней подглядывает домовладелица. Безусловно, та узнала полковника Морриси. Дамочка эта посмотрела на полицейских так же недружелюбно, как и коротышка внизу. Правда, промолчала.

Открыв дверь в квартиру Даннермана собственным ключом, полковник Морриси вошла внутрь и застала обитателя жилища снимающим мокрые носки. Даннерман был трезв, хотя и небрит. Внешне он ничуть не походил на того агента, с которым ей не раз доводилось работать. Но с другой стороны, вы когда-нибудь видели агента в радиоошейнике?

— Черт побери, Хильда, — воскликнул он без видимого удивления. — Могла бы и постучаться. Мало ли чем я занимаюсь.

— Чем бы ты ни занимался, Данно, мы всегда имеем право прийти и проверить, — ответила Морриси. — Ты ведь еще не получил отбой.

— Какой отбой? Можно подумать, ты сама не видишь. — Он потрогал ошейник.

Хильда кивнула, потому что сказать было нечего, по затем все-таки добавила:

— Давай надевай обратно носки, и едем в Арлингтон. Нас там ждут. Бутерброды свои дожуешь в самолете.

* * *

Даннерман не стал задавать вопросов — ни у себя в квартире, ни в машине по дороге на взлетную площадку, ни в самолете по пути в Арлингтон. Просто сидел и жевал холодную булку с куском баранины, словно ничего важнее в тот момент для него не существовало. Он даже не попросил ничего, чтобы запить сухомятку. Когда же наконец бутерброд был съеден до последней крошки, Даннерман аккуратно сложил бумажную обертку, засунул ее за сетку на спинке сиденья и закрыл глаза. Так и просидел до самого Вашингтона, пока самолет не закружил над монументом в честь первого президента, готовясь к посадке на принадлежащей Бюро полосе на другом берегу Потомака.

Полковник Морриси оценила такое поведение. Точно таким образом повела бы себя и она, случись, не дай Бог, когда-нибудь оказаться в подобной ситуации.

Даннерман ей всегда нравился, насколько вам могут нравиться агенты, работающие под вашим началом. Нет, своих агентов полковник Морриси, разумеется, особо не баловала, но все равно это была — не побоимся этого слова — своего рода семья. Все то время, пока Хильда возглавляла эту семью, пользуясь своим правом казнить или, наоборот, миловать, она неизменно стремилась морально поддержать своих агентов, а иногда, правда, крайне редко, позволяла себе продемонстрировать и более теплые чувства. Особенно доставалось Даннерману, причем и плохого, и хорошего. Иногда он вел себя как последний идиот. Например, так и норовил гнуть собственную линию, когда от него этого не требовалось. Приходилось ставить его на место, чтобы не зарывался. А вообще-то он классный агент, этого у него не отнять.

В теплых чувствах, которые Хильда питала к Даннерману, не было ничего плотского. Вернее, почти ничего, хотя временами Хильда ловила себя на мысли, что неплохо бы проверить, каков Данно в постели. Разумеется, это вовсе не значит, что она ревновала его к другим женщинам. Например, Хильде было прекрасно известно, что сейчас он оттягивается с одной актрисочкой из какого-то там задрипанного театрика, а сколько телок у него было до этого — пальцев на руках не хватит, чтобы пересчитать. Одному, пожалуй, Господу Богу известно. Нет, не только ему, Хильде тоже. В конце концов, ей по должности полагается знать такие вещи. Временами полковнику Морриси хотелось придушить очередную жертву даннермановского либидо. Как, например, ту дуру-террористку, из-за которой он угодил на больничную койку. С каким злорадством Хильда тогда заковывала ее в наручники!