Дальние берега времени - Фредерик Пол Страница 2

Я не понял, почему розовую «рождественскую елку» так интересуют «грязные ястребы», но это и не важно. Важно было, что она хотела узнать о них.

Таким образом, у меня появилась возможность поторговаться. Информация — ценный товар. Я сказал:

— Давайте проявим рассудительность. Я расскажу вам то, что знаю о «грязных ястребах», но сначала хочу сам задать пару вопросов. Что за штука у меня за ухом?

Розовая «елка» оставила мой вопрос без ответа. Она просто откатилась на своих маленьких колесиках к фарфоровому ящику, открыла его с помощью «веток» и извлекла что-то, чего я не видел. Ее коллега подкатилась поближе и схватила меня.

Схватила сильно, крепко, но не больно. Я опасался, что маленькие стеклянные колючки проткнут мне кожу, по этого не произошло. Она их просто втянула, как кошка.

Потом я увидел, что несет розовая «елка», и сразу почувствовал себя лучше.

Это был шлем, похожий на тот, который мне уже доводилось видеть раньше. Нам давал его Чудик в бытность свою нашим тюремщиком. Приспособление поистине удивительное. Надев его на голову, я как бы подключился к мозгу другого Дэна Даннермана, моей копии, отосланной на Землю. Что-то вроде виртуальной реальности. (Я не говорю о том Дэне Даннермане, которому удалось телепортироваться вместе с другими. Со всеми этими копиями можно запутаться.) С помощью шлема я видел то, что видел другой Даннерман, чувствовал то, что чувствовал он…

Прежде мне не приходило в голову, что таким же способом я могу прослушать вводную лекцию, но если розовая «елка» собирается сделать именно это, что ж, со всем удовольствием.

— Так-то лучше, — милостиво сказал я. — Нам не из-за чего спорить, верно? Мы заодно. Вы работаете на хоршей. Меня взяли в плен Возлюбленные Руководители. Как говорится, враг моих врагов — мой друг, правильно?

«Розовый» не слушал. Он прилаживал шлем мне на голову, и я не сопротивлялся. Я преспокойно ждал, пока мне в уши сунут пуговки-наушники, ждал лекции с диаграммами и тому подобным. В общем-то я не знал, чего именно ждал, однако был уверен, что это нечто полезное.

Вышло по-другому.

Не то чтобы что-то полезное, а совсем наоборот — ужасное. Как только все было налажено, я и впрямь оказался в другом месте, но только место это я ни за что бы не выбрал.

Я лежал на спине и смотрел на пару «рождественских елок». И я кричал. «Елка», стоявшая передо мной — «она» была непривычного золотистого цвета, — методично срывала с меня одежду. Я пытался сопротивляться, но это было бесполезно. Меня крепко привязали к платформе, похожей на операционный стол. Я не мог шевельнуть рукой, даже когда «золотистый» начал операцию.

Для начала мне стали вырывать ногти. По одному. Потом, когда протестующие крики превратились в вопли боли, стало еще хуже. Одни ветки ухватили меня за интимные части тела, а другие начали отрезать их.

Виртуальная реальность давала полный эффект. Боль была чертовски настоящей. Кровь была настоящей. Крики были настоящими. Я сознавал, что меня — неизвестно ради чего — подвергают мучительной, смертельной пытке.

На «золотистого», похоже, мои крики не производили никакого впечатления. Он продолжал делать свое дело. А потом, когда мой мучитель сделал надрез на моей коже от грудной кости до лобка и начал сдирать с меня кожу, боль стала невыносимой.

И все же я ее перенес. Я терпел намного дольше, чем казалось возможным, пока машина, шарившая в моем животе, не наткнулась на что-то жизненно важное. И тогда, как мне кажется, я умер.

Другая «елка», розовая, сняла с моей головы шлем, и я снова упал на фарфоровый пол, крича и рыдая от ужаса, но живой и невредимый. На мне была одежда. Я был жив — не считая головной боли — и, насколько мог судить, находился в хорошей форме: все мое оказалось при мне. То есть физически я был в порядке, хотя память о боли оказалась почти столь же мучительной, как и сама боль. А розовый сказал:

— Теперь вы ответите на все наши вопросы относительно террористов, называющих себя «грязные ястребы».