Царская охота - Олеся Шеллина Страница 2

Тем временем граф Румянцев встрепенулся, увидев очертания знакомых башен, и выдохнул с явным облегчением.

— Приехали. Мсье, мадам, мы въезжаем в Москву.

* * *

Я ждал прибытия родственника Филиппы, чтобы все условности были наконец-то соблюдены, в Лефортово. Кремль, отданный на растерзание двум неплохим архитекторам, был еще не готов к приему гостей, но кое-какие подвижки уже имелись. Так, например, на его территории появились новые здания, такие как Дом министров, небольшое двухэтажное строение, позволяющее разместить мою начинающуюся расширяться канцелярию, а также проводить различного рода заседания с представителями министерств, и других слоев населения, например, с представителями купеческого сословия, с которыми у меня запланирована встреча через две недели. Пройти эта встреча должна была совместно с представителями нового появившегося стихийно, но быстро набирающего обороты класса промышленников, которые появились вследствие моей льготной программе кредитования. Я сам не ожидал увидеть такой список новых предприятий, развернувшихся на территории России вплоть до Урала. И теперь нужно было решить много накопившихся вопросов. На встречу также обещался приехать Демидов, и он же попросил пригласить парочку ученых, которые сделали ему первую машину на пару. И встреча была назначена с учетом того, чтобы на нее смогли прибыть все причастные.

Сейчас же я занимался тем, что кромсал «Табель о рангах». Пока что только то, что касалось части, посвященной армии.

— Проще надо было быть, Петр Алексеевич, — вполголоса обратился я к покойному деду. Глядишь и не метались бы потомки, перекраивая и переделывая каждый все на свой лад.

За основу я, долго думая над этим вопросом, а потом плюнув на раздумья, взял знакомую мне систему званий Советской, последних годов существования этой империи, а затем и Российской армии. Ну а что, простенько и со вкусом, и самое главное, избавляет от огромного количества промежуточных званий с непонятной системой подчинения. Если раньше это были лишь наброски, сделанные на настоящей Табели о рангах, то сейчас все оформлялось в форму приказа, который должен будет внедрен в армию до весны следующего года, что наступит уже очень скоро. Что касается знаков отличия, а чем плохи погоны и звезды на них? Вот и я думаю, что ничем они не плохи, а очень даже ничего. Вот только под погоны форма нужна другая, а то глупо будет смотреться погон на фоне эполетов. Но тут я уже имел кое-какие наработки, и некоторые из них уже внедрила в жизнь сама природа — зима была в этом году на редкость колючей. Так что шившиеся почти год тулупы, заказанные мною еще до того момента, как я слег в горячке, искренне веря, что это мои последние дни, быстро нашли применение. И никто особо не возражал, натягивая валенки, которые валять начали почти в то же время, как и шить тулупы. А все потому, что сам я был весьма мерзлявым созданием, который прекрасно знал одну истину: сибиряк — это не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается. Но это зима. А с остальными временами года что делать? И вот тут-то пришлось попотеть, привлекая к процессу создания нормальной формы, чтобы и комфортно было и не слишком страшно, внезапно вылезших в фавор семеновцев, которые скромненько стояли в сторонке и не лезли на рожон в отличие от преображенцев, которые нынче перестали быть, и тем самым тихим сапом остались едва ли не единственным гвардейским полком в столице, не считая императорский под началом Михайлова. Остальные ушли воевать, или укреплять то, что может подвергнуться нападению. Так что они-то и стали моими советниками и заодно моделями, да и группой испытуемых, на которых я надевал наскоро сшитые модели, чтобы понять, что нужно убрать, а что прибавить. В итоге получалось нечто, совершенно не похожее ни на одну военную форму, из тех, что я когда-либо видел, и, как говорится «стрижка только начата».

Все остальное время я проводил за попыткой изменить жутко неудобную и неповоротливую налоговую систему. Пока только оформляя свои задумки в виде тезисов, и ожидая, когда же уже явятся Черкасский с Ушаковым, уехавшие в Петербург, ловить казнокрадов.

Внезапно мое внимание привлек какой-то шум, раздавшийся с улицы, который начал плавно перемещаться по дворцу. Мне даже интересно стало, кто это может так шуметь, и кому позволено совершать это же кощунственное действо уже непосредственно во дворце, да еще и приближаясь к кабинету в то время, когда я работаю? Я уже хотел было выйти, но тут прямо от двери послышался голос Митьки.

— Не пущу, и даже не уговаривай, Александр Иванович. Работает государь Петр Алексеевич, о благе империи думает, а ты его таким вопросом хочешь отвлечь. Что тебе, сложно энтих иноземцев в свой дворец утащить, да отмыть хорошенько? — что там происходит? Я закусил костяшку на указательном пальце, заставляя себя оставаться на месте, но чувствуя, что любопытство скоро перевесит благоразумие, и я сам выйду в приемную, где со всем комфортом обосновался Митька, устроив там нечто невообразимое. Этакую дикую смесь современной мне приемной со столом секретаря и зоны ожидания для посетителей с отделением библиотеки, со всеми этими шкафами, заставленными книгами и рукописями, и приличного кабака, со всем необходимым для приготовления сбитня, чая и кофе — на выбор, что пожелаю. Благо размеры приемной позволяли ему все установить и даже ширму японскую поставить, из подарков цинцев, чтобы отгородить свою кухоньку от остального вполне официального пространства. А еще, у него на кухоньке всегда стоит ружье и пара заряженных пистолетов. В общем, приготовился на все случаи жизни, молодец. — А ты куда прешь, морда?!

— Обоз из Польши прибыл, куда его девать? — прозвучал незнакомый голос.

— Ты в своем уме? Ну и что, что обоз доставлен? По-твоему, государь должен решать, на какой склад всю рухлядь свозить?

— А кто должен решать, я что ли? Мое дело было доставить все в целостности и сохранности под опись, а куды все это потом сгружать, мне неведомо! Мне еще татей надобно куда-то пристроить!

— Каких таких татей? — Митька уже начал голос повышать. Стоит, похоже, спиной к дверям, чтобы никто проскользнуть мимо него не сумел. — Да подожди, Александр Иванович, со своими иноземцами? Я, что ли, виноват, что ты государев указ о нюхачах до этого шевалье не донес, теперь сам решай, как выпутываться будешь. — Ага, похоже, что Александр Иванович — это Румянцев, отправленный Жана-Филиппа Орлеанского встречать который на дверях во дворец не сумел пройти нюхательный контроль. Ну, это решаемо, комнаты для Орлеанского шевалье уже приготовлены, так же, как и для сопровождающей его дамы, которая не являлась, судя по докладам его женой. Просто мы не ожидали, что они именно сегодня появятся, почему-то я ожидал прибытия гостей только завтра к вечеру, о чем и было объявлено. И Митька, вот бес рыжий, прекрасно знает, что там за иноземцы, нет же, решил почему-то Румянцева довести до удара.

— Так куды телеги загонять?

— Что ты под руку лезешь, не видишь что ли, занят я, дай мне с графом закончить! — похоже, что сразу с двумя посетителями, каждый из которых считает свое дело наиглавнейшим, Митька справиться не может. Вздохнув, я начал подниматься из-за стола, чтобы избавить его хотя бы от одного. — Александр Иванович, ну что ты как маленький? Французам твоим крыло северное выделено. Ждут их там, вот туды и веди шевалье с его… хм… дамой. Да не забудь предупредить об омовениях, ежели не хотят в своем крыле до весны просидеть!