Отряд - Алексей Евтушенко Страница 2

Нет, к черту воспоминания. Будем заботиться о дне сегодняшнем, а вчерашний и завтрашний пусть позаботятся о себе сами.

А сегодняшний день, вернее - ночь, потребует от его взвода и от него самого привычной тяжелой работенки.

Впрочем, Хельмут Дитц не боялся. Точнее, не трусил. Он был твердо убежден в том, что хороший солдат, который хочет выполнить приказ и при этом остаться в живых (а только такой солдат и может считаться хорошим), просто обязан бояться. Но он же обязан и преодолевать свой страх. Сам Дитц неизменно следовал этому правилу. Дважды представленный к Железному кресту и один раз к Рыцарскому Железному кресту, он получил в свое время лишь один - Железный крест II степени, но тем не менее с гордостью носил солдатский "Знак отличия участника пехотных штурмовых атак", заслуженный им еще летом 41-го под Ельней. Тогда же, в 41-м, в ноябре месяце, после краткосрочных офицерских курсов в Дюссельдорфе, он получил чин обер-лейтенанта и вернулся в родной взвод уже не унтер-офицером, а командиром - случай в вермахте редкий, но возможный. На войне и не такое бывает.

Хельмут Дитц был очень хорошим офицером, но только для своих солдат.

Именно поэтому он вот уже полтора года таскал одни и те же погоны обер-лейтенанта, не рассчитывая на повышение по службе. Да и не особенно, честно говоря, к этому повышению стремясь. Три года войны (он ушел в армию весной сорокового года рядовым), из которых два - на русском фронте и которые, собственно, только и можно было считать настоящей войной, окончательно сковырнули с него романтическую скорлупу геббельсовской пропаганды, и, будучи от природы человеком здравомыслящим, но честным, он, с одной стороны, уже начинал понимать, что война проиграна, но, с другой, продолжал драться, стараясь, по возможности, сохранить жизни своих солдат и свою собственную.

Дитц дошел по ходу сообщения до родного окопа и свернул направо. И тут же увидел торчащие из ближайшей стрелковой ячейки чьи-то ноги в коротких пыльных сапогах. Судя по тому, как эти ноги небрежно и даже как-то независимо лежали одна на другой, их обладатель был жив и жизнью на данный момент вполне доволен, что также доказывала тоненькая струйка сигаретного дыма, поднимающаяся строго вверх к вечернему небу.

- Кх-м! - сказал Хельмут Дитц и, наблюдая за этой тоненькой белесой струйкой дыма, некстати подумал о том, что погода завтра, вероятно, будет хорошая.

Ноги немедленно исчезли, и в проход высунулась круглая голова без каски, принадлежащая пулеметчику Рудольфу Майеру.

Левую руку с сигаретой солдат предусмотрительно держал за спиной.

- Господин обер-лейтенант! - радостно воскликнул он хриплым голосом. - А я тут слегка...

- Вижу, - усмехнулся Хельмут. - Да хватит тебе сигарету прятать. Кури уж, раз начал.

- Спасибо, - солдат глубоко затянулся и, помедлив, спросил: - Какие новости, господин обер-лейтенант?

- Угадай.

- Я так понимаю, что хреновые. Как всегда, впрочем.

- Правильно понимаешь, Руди. - Дитц поднял голову и оглядел быстро темнеющий небосвод, на котором уже замерцали первые звезды. - Вот что, рядовой Майер, - вздохнув, сказал он, - собери-ка ты мне немедленно в блиндаже всех командиров отделений.

- А чего их собирать... - пожал широкими плечами коренастый пулеметчик. Они там все сейчас и сидят. В карты режутся.

- Ясно, - глубокомысленно изрек Дитц и, решительно выпятив бритый подбородок, направился к блиндажу.

- Саша, видишь вон ту высотку с церквушкой?

- Ага. Я ее еще днем разглядывал. Сейчас плохо видно - солнце мешает. Зря ты бинокль достаешь, спрячь - не дай бог снайпер блик заметит, он сегодня тут постреливал, зараза.

- Значит, разглядывал, говоришь... - Ротный повернул голову и внимательно глянул на горбоносый профиль командира разведвзвода лейтенанта Александра Велги.

Лейтенант, щуря свои зеленоватые, с нахалинкой, глаза, из-под руки всматривался в заинтересовавшую ротного высотку.

- И как ты думаешь, немцы эту высотку видят?

- Даже еще лучше, чем мы. Им солнце не мешает.

- Представь себе, - медленно сказал ротный, - что ты завтра наступаешь. Что бы ты сделал сегодня, имея впереди себя пустую деревню с целехонькой колокольней?

- Идеальное место для размещения пункта корректировки огня, - сплюнул изжеванную травинку Велга и остро взглянул на ротного. - А почему ты думаешь, что деревня пустая? Я, конечно, движения там не замечал, но...

- Не думаю. Знаю. Во всяком случае, днем она была пустой.

- Погоди... ты думаешь, что немцы...

- Вот именно. Ночью они могут попытаться занять деревню. Попробуй выбей их потом оттуда... Да и сколько они наших позиций накроют артогнем, пока мы их... представляешь?

- А что, завтра у немцев разве наступление? - с наигранным простодушием осведомился Александр и тут же, посерьезнев лицом, добавил: - Комбату докладывал?

- Докладывал, - хмуро проворчал ротный и матерно выругался.

- И?

- Велел принимать решение под мою ответственность.

- Поня-атно, - протянул лейтенант.

С командиром батальона им не повезло - подполковник Иволгин, назначенный недавно им в комбаты из штаба дивизии за какую-то провинность (что-то он там сильно напутал с бумагами), катастрофически не умел принимать самостоятельные решения, и стрелковый батальон вот уже месяц, можно сказать, воевал без командира.

"Хорошо еще начальник штаба и ротные подобрались что надо", - подумал Велга, а вслух сказал:

- Предлагаю силами моего взвода прощупать сегодня ночью эту деревеньку. Как думаешь, Коля?

- Мысли читаешь, - усмехнулся ротный и, достав из кармана галифе трофейный портсигар, протянул его Александру: - Угощайся, взводный, настоящий "Казбек".

Велга с уважением вытащил папиросу, осторожно дунул в гильзу, смял ее одним движением зубов и пальцев и, присев у стены окопа, с наслаждением закурил.