Нам здесь жить - Валерий Елманов Страница 19

Две волны всадников одна за другой на рысях летели по заснеженному полю. Первая, гораздо меньшая, убегала после сокрушительного разгрома в недавней битве; вторая, состоящая из победителей и куда большая числом, настигала их. И настигла бы, если б один из беглецов, скачущий стремя в стремя с рыжеволосым красавцем, не крикнул ему на ходу:

— Всем не уйти, Юрий Данилыч. Заслон надо оставить.

— Вот и оставляй! — огрызнулся красавец.

Всадник помрачнел, но послушался и приказ исполнил — развернул часть малой дружины московского князя, схлестнувшись с преследователями. Сшибка была яростной, но с предрешенным исходом — слишком мало было у него воинов. Однако главное они выполнили — подарили своему князю драгоценные минуты, чтобы тот смог оторваться от погони.

Правда, отрыв получился небольшим. И спустя час по повелению Юрия Даниловича другой его боярин по прозвищу Шигоня, вновь ополовинив остатки дружины, ринулся на юг, в сторону Москвы, увлекая за собой тверских ратников. Меж тем оставшиеся два с небольшим десятка во главе с самим князем, свернув в заснеженный лес, продолжили путь на запад, в сторону Ржева.

Выезжать на какую-либо дорогу было опасно — можно нарваться на разъезды, предназначенные для перехвата беглецов, ибо тверской князь Михаил Ярославич предусмотрителен. Да и поди-сыщи их под снегом, эти дороги. Пришлось петлять по лесу.

Затемно остановились на ночлег. Костёр поначалу решили не разводить, но через час Юрий Данилович решил переиначить:

— Разжигай.

— Ежели бы в ельнике стояли — одно, а в сосновом бору огонь далеко видать, приметить могут, — несмело возразил ему один из спутников. — Береженого бог бережет, а не береженого лихо стережет, княже.

— На всякий час не обережешься, — огрызнулся рыжий. — А без костра нас и примечать не надобно — сами к утру замерзнем, — и он, упрямо мотнув тускло-рыжими кудрями, давно от пота и мороза слипшимися в противные сосульки, повторил: — Разжигай.

Хворост собрали быстро — лес был старый, валежника хватало. Вскоре пламя заполыхало вовсю. Сгорающие ветки жалобно потрескивали, плача смолистыми слезами. Все сгрудились подле костра, протянув к огню озябшие руки. Но ни тени улыбки не скользнуло ни по одному из усталых лиц. На каждом словно лежала печать мрака, сгустившегося подле них.

Да оно и понятно — чему улыбаться-то? Это поутру все выглядело прекрасно. Изрядная рать, да вдобавок татарский тумен. Разве одолеть эдакую силищу тверскому князю с его сиволапым мужичьем? Оказывается, одолел. И теперь оставалось одно — бежать куда глаза глядят, бросив скарб, оставленный в шатрах, и даже забыв впопыхах про молодую жену Кончаку, в крещении Агафью — родную сестру золотоордынского хана Узбека.

На одно ума хватило — не припуститься обратно, в стольный град Москву. На дорогах, ведущих к ней, ему б точно не сносить головы — там его ждали в первую очередь. Ну а коль нельзя на юг, остается искать спасения на севере, у господина Великого Новгорода, благо он пока еще их князь. Да и подаренного в качестве свадебного подарка ханом Узбеком титула великого Владимирского князя тоже никто его не лишал.

Вспомнив про Узбека, Юрий Данилович поморщился. Нехорошо с женкой получилось. И хан-шурин навряд ли смолчит, узнав о брошенной в шатре Кончаке, да и народец насмешничать станет. Опасливым взглядом скользнул по спутникам. Нет, вроде ухмылок не приметно. Да и не до того им ныне, другим мысли заняты — выжить, пробраться к Новгороду.

Он успокоился. Правда, оставался ханский гнев. Но то нескоро, до него дожить надо. Да и как знать, еще поглядим, на чью голову он обрушится — тут ведь многое зависит от того, как подать случившееся, как рассказать о нем.

Спали худо — к утру изрядно подморозило, и едва рассвело, дружно повскакивали, торопясь дальше. Хорошо, снегопада не было. Поглядели на след, кой оставили с вечера, и принялись дальше торить дорогу. И вновь незадача. До полудня-то изрядно отмахали, да и на север повернули, как и хотелось, но дальше напрямки не получалось — болото на пути встало. Вброд его одолеть нечего и пытаться. Эвон какие черные полыньи повсюду. Покамест спит здешний хозяин — вон как ровно парок смердящий клубится, но поди залезь, разбуди его и увидишь, что станется. Каждый серчает, когда его нежданно-негаданно будят, а у болотняника и без того нрав злобный. Того и гляди ухнешься с головой в черную зловонную жижу и поминай как звали.

Пошли в обход, да владения болотного хозяина длиннющими оказались, а стоило их обогнуть, как чуть погодя на пути выросла новая буча. А погоню пусть и не видать, но чуяли — никуда она не делась, идет по пятам.

Брели долго. Кони последний овес из торб дохрумкали, да и у самих еда почти кончилась. А главное, заплутали окончательно. С этими петлями все перепуталось и поди пойми, где ныне полунощная сторона? Как назло небо после метели не прояснилось, оставаясь затянутым тучами — ну-ка, угадай, с какой стороны солнышко. Пытались по мху определиться, но бор старый, деревья вековые, со всех сторон им затянуты. Делать нечего: встали и принялись гадать, куда податься.

— Что, зацепились за пенек и простояли весь денек? — зло гаркнул нетерпеливый Юрий Данилович. — А я так скажу, удалой долго не думает.

— Всякое решение любит рассуждение, — осторожно заметил один из спутников.

— А кто думает три дни, выберет злыдни, — запальчиво отмахнулся московский князь. — Раздумье токмо на грех наводит. Сколь ни кумекай, а быть тому, что на небесах начертано. Посему едем… — он поднял руку, на миг замешкался, но в следующую секунду твердо указал вправо: — Туда, други мои верные.

Ехали недолго — снова болото. Никак в заколдованное царство болотняников угодили, иначе откуда бы их столько на пути оказалось.