Кремль 2222. Одинцово - Максим Хорсун Страница 19

Лан посмотрел на противоположную стену «пузыря» и увидел в ее кривом зеркале второго призрака. Воин в латах и плаще стоял на фоне кремлевской крепости. Сердце Лана дрогнуло – это был дом, который он оставил, чтобы найти Мару и помочь ей. Очертания знакомых с рождения стен и башен пробуждало в нем дружинника, присягнувшего на верность Князю и общине. Мираж как будто решил напомнить Лану, что его ждут, что он нужен Кремлю и его обитателям, что его «отпуск» – дело временное, а служба в дружине – его предназначение и судьба. Кем был призрачный латник – парень понять не успел; отчасти возникший образ напоминал Светозара – старшего брата Лана, отчасти – дружинника Данилу.

Неожиданно в «пузырь» хлынули громкие звуки – многоголосая птичья перекличка, шелест листвы. Лан отвернулся от рассыпающегося золотыми искрами миража и увидел силуэт Свалочника с разведенными в сторону руками на фоне яркого дневного света.

Они прошли сквозь Купол! Они пересекли МКАД! Наконец!

Титан повернулся к Лану и показал кулак с поднятым большим пальцем.

В тот же момент Лан ощутил Мару. Теперь, когда Купол больше не мешал их телепатической связи, Лан мог уверенно сказать, что она жива.

Жива!

«Мара!» – позвал Лан.

Ответ пришел незамедлительно, и был он страшен и непонятен.

Лан увидел огромного черного паука. Лан увидел землю, усеянную старыми человеческими костями. Потом было хаотичное бегство через задымленный лес. Потом в поле зрения появилась шестипалая рука какого-то мутанта. Потом – темнота. А еще – боль, которую Лан почувствовал, как свою собственную. А еще – смятение, вроде того, что испытываешь во сне, когда пытаешься убежать от преследующего тебя монстра, но, несмотря на все старания, остаешься на одном и том же месте. Образы иссякли, за ними следовала тишина и чернота, в которых не было ни движения, ни мысли.

– Мара в беде! – выпалил Лан.

– Может быть, скажешь что-нибудь новое? – проворчал Титан.

Они стояли по другую сторону Купола. Проход в энергетическом барьере затянулся, по выгнутой стене заструились радужные всполохи. Перед путниками простирался заросший кустарником пустырь. Впереди виднелись серые руины, а за ними – серо-зеленая полоса леса. То там, то здесь под переплетением ветвей угадывались холмики ржавого хлама – то, что осталось от автомобилей, которых на этой площади когда-то было – хоть пруд пруди.

– Мне нужно вернуться, – неожиданно сказал Свалочник.

Лан и Титан недоуменно поглядели на него.

– Надо снять с «бэхи» приблуду, пока машину не нашли мародеры, – пояснил Проводник. – Шамиритовый реактор. Хорошая приблуда. Пригодится в хозяйстве.

– Смотри сам, – ответил Лан. – Ты теперь – птица вольная. Делай то, что считаешь нужным. Мы помогли тебе, ты помог нам…

– Нет, – перебил его Свалочник, – если вы согласны ждать, я вернусь и починю ногу кио. Регенерация пойдет быстрее, если скрепить кость штифтами.

Титан фыркнул. Потом осторожно присел на торчащий из зарослей дикой розы-мутанта капот какого-то авто. Колымага скрипнула и просела, но не развалилась.

– А тебе не слабо будет?

– Апостол дал мне знания, – произнес Свалочник так, словно это был исчерпывающий ответ на все вопросы. Поскольку на лицах друзей все еще читалось недоверие, он добавил: – Ну, себя-то я ремонтирую сам и до сих пор не сдох. Я за инструментом, – сказав это, Свалочник развернулся и потопал к ближайшим развалинам, где, очевидно, было его логово.

Лан и Титан снова переглянулись.

– Слушай, старик… – Лан отвернулся, посмотрел на растянувшуюся вдоль горизонта полосу леса. – Я ждать не могу. Мара рядом, и ее жизнь висит на волоске. Я должен идти прямо сейчас, потому что промедление может дорого стоить. Ты же меня понимаешь.

– Угу, – ответил Титан, ощупывая раненую ногу. – Вижу, что ты как фенакодус пришпоренный… Весь в нетерпении. Иди, чего уж там, – он махнул рукой. – Я балластом быть не собираюсь. Одинцово километрах в десяти отсюда. К вечеру доберешься.

– Я пойду налегке! Оставлю тебе пулемет! – Лан положил «Печенег» и коробы с патронами на покосившуюся крышу очередной ржавой рухляди.

– Ладно, за меня не беспокойся. Пусть этот зомби-хирург, обитающий на свалке, залатает мою пробоину. Если я останусь жить, то поковыляю следом за тобой.

Титан – непобедимый чемпион Арены, превращавший противников десятками в рубленное мясо при помощи одного лишь короткого меча – показался Лану вдруг бесконечно утомленным, осунувшимся пожилым человеком. Наверное, слишком много белесой крови вытекло на этот раз из укрепленных танталовыми нитями жил, и на регенерацию уходила уйма сил.

– Ты действительно справишься?

– Иди-иди, нечего меня опекать, – проворчал киборг. – Сейчас древесины какой-нибудь пожру, подкреплюсь. Тебе не нужно на это смотреть.

– Хорошо, – Лан попятился. – Пойду. Если одинцовские родичи обидели Мару, то наваляю им по первое число…

– До чего же я ненавижу семейные разборки, – покачал головой Титан. – Когда окажешься в Одинцово – не спеши хвататься за винтовку. Помни, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Все может оказаться не тем, чем видится на первый взгляд.

– Ладно, – Лан терпеть не мог, когда киборг говорил с ним отеческим тоном, но сейчас было не время для перепалок.

– Когда найдешь Мару – обними ее за меня, – сказал Титан.

– Ты сам ее обнимешь, когда придешь в Одинцово, – ответил Лан, а затем повернулся и пошагал по едва заметной тропинке в сторону леса.

Вик, прозванный в гарнизоне Бродягой, пытался управлять туманом.

Делал он это тогда, когда его никто не видел. Обычно – в предрассветные часы, когда не спят только часовые. И непременно – в уединенном месте, вроде этой собранной из арматуры и старого шифера беседки неподалеку от полуразрушенного здания музея Ракетных Войск Стратегического Назначения.

Воздух был насыщен влагой, ведь неподалеку находились озера – к сожалению, безнадежно грязные. Вик кожей чуял растворенную в атмосфере воду, но она не поддавалась попыткам его мысленного контроля. Несмотря на все его усилия, над землей в лучшем случае возникали прозрачные, едва заметные глазом сгустки тумана, которые почти сразу таяли. Вик сжимал от отчаяния кулаки, он ощущал себя недееспособным существом, вроде Кузи, который, вроде, все понимает, только сказать не может. Текущая в жилах Вика шаманская кровь кипела, внутри рождалась нечеловеческая ярость…

Вода повсюду – в воздухе и почве. Вода дразнит, искушает. Вода для Вика – как краски для художника, как сталь для оружейника, как винтовка для охотника. Но как быть, если художник слеп, оружейник – безрук, а охотник – прикован к постели?

Как же сложно и больно ощущать родство с Повелителями Туманов, и при этом не уметь повелевать туманами. Роскошные молекулярные облака аш-два-о как будто потешались над Виком, и он слышал в голове тонкий смех, похожий на перезвон мельчайших колокольчиков.