Последний алхимик - Юрий Корчевский Страница 19

У женщины настоящая истерика, паника.

– Изба твоя уже горит, стражники в подвал не пойдут, не до того будет. Тушить надо, чтобы улица не полыхнула.

– Ты что, «красного петуха» подпустил? Ирод! Мы эту избу сколь строили?!

Никита молчал. Не время разборки устраивать. Подошёл к стене. Какой же камень нажать надо? Вроде этот. Память не подвела. Раздался щелчок, откинулась дверца. Анастасия от удивления охнула.

– Когда же Антип сделать успел? И мне ни полсловечка!

Ну да, женщине скажи, весь город знать будет. Видимо, Антип вот на такой случай запасной выход готовил. Теперь он пригодился, но Антипу не нужен оказался. Никита взял факел из рук Анастасии, первым в подземный ход вошёл. В открытую дверцу сквозняком тянуло, стало быть, есть выход на другом конце, не тупик это. Ход причудливо изгибался, шёл то вниз, то вверх. С потолка паутина свисает. Но потолок досками подпёрт, чтобы земля не провалилась. Сколько прошли, непонятно, ориентиров нет. Двести метров, километр? А только впереди свет забрезжил. Никита факелом в стену ткнул, потушив. Не нужен он уже. За подол рубахи Никиты Анастасия одной рукой держалась, боясь отстать. Вышли на свежий воздух, Никита осмотрелся. Они на берегу Тьмаки. Зарево видно позади от горящей избы, крики едва слышны. Ну, Антип, удивил! Всё же молодец, без него, без его задумки не выбрались бы.

Пошли вдоль берега до первой пристани. У причала несколько судов. Сейчас главное – исчезнуть из Твери. На палубе полусонные корабельщики бродят. Никита по сходням на палубу взбежал, Анастасия на берегу осталась.

– Мне бы кормчего, – обратился он к ушкуйнику.

– На корме.

Сговорились на рубль серебром, если прямо сейчас ушкуй отчалит и доставит их в село Медное. Село большое, старинное, славно своими ремесленниками. Да и то сказать, стоит на дороге из Москвы в Великий Новгород. Торговый путь в Европу, Швецию. Кто с обозом едет, покушать надо, коня подковать, сбрую починить, колесо заменить. Промыслы в селе разные – хлебники, сапожники, портные, кузнецы, плотники, медники. И всех дорога кормит.

Кормчий просьбе не удивился. В Медное так в Медное.

– Деньги вперёд!

Никита расплатился, помог Анастасии на судно взойти, на нос корабля проводил. Ушкуй отчалил немедля. Супружница Антипа назад обернулась, смотрела издали, как горит их с Антипом изба. По щекам слёзы градом. Никита попытался утешить.

– Вернётся Антип, новую избу купите или поставите. Понятное дело, не в Твери.

– Твоими бы устами да мёд пить. Лишь бы Антип вернулся, я бы с ним в шалаше жить согласна.

К полудню кормчий высадил их на пристань Медного. Поднялись к шляху, вдоль него целая улица из торговых лавок. Никита извозчика нашёл. Теперь можно не торопиться.

– В Лихославль свезёшь ли?

– Копейку дашь – свезу.

Анастасия, слышавшая разговор, шепнула в ухо Никите.

– Нам в Торжок надо, не забыл?

– Следы путать надо, как зайцу. Тогда в безопасности будем.

К вечеру добрались до Лихославля, остановились на постоялом дворе. Поели, первый раз за весь день. Сняли одну комнату, Никита хозяину представился мужем с женой, следующим из Кимр в Великий Новгород, получил ключ. Когда в комнату вошли, Анастасия на постель указала.

– Не вздумай приставать, я мужняя жена! А то кричать буду.

– В мыслях не было. Волю Антипа исполню – в целости в Торжок доставлю, обещал. А дальше сама живи.

– А ты куда же?

– Нам вместе нельзя. Если тебя найдут, то и меня схватят. А по отдельности у нас шанс есть. Ты родне об Антипе не говори. Если сильно интересоваться будут, скажи, помер от болезни.

– Господь с тобой, что ты говоришь! А если вернётся?

– Ну, тогда реки – в монастырь ушёл. Не моё дело. Придумай что-нибудь.

Никита на пол улёгся, на домотканый половик, подложив под голову узелок. Анастасия сказала.

– Отвернись, я раздеваться буду, а то сарафан помну.

Кто о чём, а женщины о сарафане, тут голова болит – как бы выкрутиться, не попасть стражникам в руки, а впоследствии в Разбойный приказ, под пытки.

Ночь прошла спокойно. На полу жёстко, но всё же лучше, чем на гнилом сене в камере. Всё познаётся в сравнении.

Утром после завтрака Никита нанял извозчика прямо у ворот постоялого двора.

– В Осташково отвезёшь ли с супружницей?

– Копейка мне и полушка для лошади.

– Эка ты!

– Так скотина есть хочет.

Поехали в Осташково, прибыли к вечеру. И снова на постоялый двор, сняли комнату. Анастасия пожаловалась.

– Грязная я вся, помыться бы.

– Пойду, узнаю у хозяина.

Никита и сам помыться не прочь, дороги грунтовые, пылища, вся одежда серая. Да и от лошади запах пота сильный, пахнет одежда, волосы. Но в баню муж с женой вместе ходили, принято было. Пришлось ему в комнате сидеть, пока Анастасия мылась. Вернулась она чистая, волосы вокруг головы закручены, довольная.

– А ты что же не идёшь?

– Ты же не пригласила, а по отдельности супруги не моются.

Супружница Антипа язык прикусила, ляпнула не подумавши. Никите приходилось все действия вперёд на два-три шага продумывать. Анастасия ему доверяла. От стражников спас, деньги её и Антипа давно украсть мог, но не сделал. Стало быть, надёжный человек.

После ночёвки и плотного завтрака Никита снова извозчика нанял, уже до Торжка. Он полагал, что уже достаточно следы запутал. К вечеру добрались до старинного города, богатого своими церквями и монастырями. Торжок на реке Тверце стоял, на водной дороге к Новгороду. Уже в темноте, отпустив извозчика, чтобы потом избу и улицу указать не мог, Анастасия с трудом нашла дом родичей.

Встреча радостной была. Анастасия предложила:

– Зайдёшь покушать с дороги, переночевать? Уж угол-то найдётся.

– Прости, Настя. Не стоит нам быть вместе, тебя могут и не искать, а меня наверняка. Жди Антипа, а меня не поминай лихом.

Женщина прижалась к нему, обняла, всплакнула.

– Прощай, всего тебе хорошего, да хранит тебя Бог!

И перекрестила. Свидеться им больше не будет суждено. Никита на постоялый двор отправился. Сначала баня, потом ужин. А с утра на торг. Купил одежды новые, голову у цирюльника наголо обрил. Так стриглись воины и те, кто носил траур по родне. Вернувшись на постоялый двор, переоделся. Поглядел в зеркало. Внешность изменилась, но не настолько, чтобы не узнать. Пообедал неспешно, раздумывая, куда податься. В Великий Новгород? Но там власть Москвы. Иван Грозный с опричниками ликвидировали новгородскую вольницу, у вечевого колокола вырвали язык. В Москву? Упаси боже! Надо в какой-нибудь маленький городок. В деревню нежелательно, каждый житель на виду. Решил – пойдёт куда глаза глядят. Остановится, где понравится. И обязательно пешком. Извозчик – он видак. Взял узелок, куда потрёпанную одежду уложил на всякий случай, да из города выбрался. Время для начала путешествия выбрал позднее, уж полдень час как миновал. Шагалось легко, дышалось свободно. Недавние злоключения отошли далеко. Вот Антипа было жаль. Хороший мужик и много пользы принести мог. Ведь изувечат в подвале, а то и насмерть замордовали за это время. Направлялся на юг. В Захожье на ночёвку остановился. Близ дороги постоялый двор стоял. Следующий вечер уже в Скоморохово встретил. Незаметно тяжёлые мысли ушли на дальний план. В дороге думалось хорошо. А поразмыслить было над чем. Где остановиться, как на жизнь зарабатывать? По специальности не устроишься нигде, нет ещё востребованности. И о химии и алхимии лучше молчать. Но что он умеет делать? Не плотник, не кузнец, не корабельщик. И учиться в его возрасте поздно, профессии здесь учат смолоду. Тянуть нельзя, деньги скоро кончатся.