Меж двух огней - Дэвид Марк Вебер Страница 19

– Если это вино из вашего погреба, вы совершенно правы, – с улыбкой сказала Хонор. – Вам следует как-нибудь встретиться с моим отцом. Я сама люблю хорошее вино, но папа в этом отношении – настоящий сноб.

– Пожалуйста, миледи, только не «сноб»! Мы предпочитаем называть себя ценителями.

– О, да, – ответила Хонор, усмехнувшись, и адмирал засмеялся.

Она обернулась и посмотрела на два очень высоких стула, не предназначенных для людей. Как почетная гостья, она сидела справа от Георгидеса. Нимиц обычно располагался по правую руку от нее. В этот вечер стулья были поставлены так, что оба кота сидели бок о бок, слева от адмирала, и Нимиц оказался по другую сторону стола. И он, и Одиссей демонстрировали безукоризненные манеры на всем протяжении обеда, но сейчас оба удобно откинулись на спинку стула и жевали по веточке сельдерея, а она едва улавливала сложное взаимодействие между ними. И это удивляло ее – потому что оно происходило на таком глубоком уровне, где раньше ей бывать не приходилось.

За прошедшие три с половиной года они с Нимицем не встречались с древесными котами, зато ее собственная способность воспринимать Нимица резко возросла. Она почему-то никогда не говорила об этом вслух, однако подозревала, что МакГиннес, ее мать, Мика Хенке и Эндрю Лафолле по крайней мере догадываются, как обстоят дела. Она могла сформулировать несколько причин, почему она должна скрывать свою необычную способность: ну, хотя бы потому, что посторонние люди будут беспокоиться, что она читает их эмоции. Но все это пришло ей в голову потом. Она никогда не принимала сознательного решения скрывать двустороннюю эмпатическую связь с Нимицем, – но раз уж так получилось, она нашла рациональные оправдания тому, что ей пришлось так поступить.

Однако когда она выяснила, что такой способностью не обладает никто из людей, она вдруг задумалась, не могут ли ее чувства быть подтверждением одной из фантастических теорий о древесных котах. Несмотря на то что их способность сопереживать была принята как данность в течение веков, никто не мог объяснить, как она осуществляется – или как это самое восприятие может служить средством связи с другим котом, а не с человеком. Древесные коты, очевидно, имели намного более сложную связь друг с другом, но традиционная наука утверждала, что это – лишь вариант их связи с людьми. Однако такое заключение всегда казалось Хонор неестественным. Даже сейчас об общественном устройстве племени древесных котов в дикой природе было известно очень немного, и мало кто из не-сфинксианцев понимал, что коты используют людей в качестве своего инструмента.

А Хонор испытала это на себе. Она поняла это еще ребенком, сопровождая Нимица к его родному племени. Об этом не знали даже ее родители – их бы трижды хватил удар, узнай они, что одиннадцатилетняя Хонор забредала в дикие уголки Медных гор в сопровождении одного только древесного кота! – но она всегда с радостью совершала такие путешествия. Они позволили ей глубоко проникнуть в сообщество котов. Она задумалась о том, что теперь, вероятно, она знает о котах больше, чем девяносто девять процентов ее приятелей-сфинксианцев, не говоря уже о жителях других планет, – и она спрашивала себя, как создания с такими ограничениями в разговорном языке умудрились создать то сложное общество, с которым познакомил ее Нимиц.

Разумеется, правильны были самые дикие теории: эти создания попросту не нуждались в разговорном языке, поскольку были телепатами…

Эта мысль волновала ее все долгие годы, проведенные вместе с Нимицем. Вопреки тысячелетним усилиям, никому не удалось достоверно обнаружить телепатию между людьми или даже среди нескольких дюжин иных мыслящих существ, с которыми столкнулось человечество. Сама Хонор всегда считала, что физика не позволяет ничего подобного… но что, если древесные коты, вопреки физике, и впрямь телепаты? Что, если их «способность к сопереживанию» – не более чем эхо, отражение одной маленькой грани внутривидовой способности, сделавшей возможной связь с человечеством?

Хонор нахмурилась, водя пальцем вверх и вниз по ножке бокала и раздумывая над этими выводами. Интересно, на каком расстоянии способна работать эта связь? Насколько чувствительны они друг к другу? Насколько глубоки их личности, мысли, взаимосвязь? И если они действительно телепаты, тогда как мог кто-нибудь вроде Нимица прожить столько лет отдельно от других своих сородичей? Она знала, что Нимиц любит ее с горячей преданностью защитника, так же как и она любит его, однако действительно ли возможность оставаться с ней стоила того, чтобы на многие годы лишиться глубокого сложного общения, которое, судя по всему, в данный момент происходило между ним и Одиссеем?

Нимиц поднял голову и встретился с ней взглядом, его зеленые глаза были спокойны. Он смотрел на Хонор – и к ней текли уверенность и любовь, исходящие от него. Наверное, он ощутил ее внезапный испуг, что общение Нимица и Одиссея приведет к утрате чего-то ценного, может быть, даже уникального. Одиссей тоже перестал жевать сельдерей и в течение нескольких секунд с любопытством смотрел на Нимица, затем перевел взгляд на Хонор, и благодаря своей связи с Нимицем она почувствовала некое заинтересованное удивление старого кота. Тот склонил голову набок, пристально разглядывая ее, и еще одна нить сочувствия присоединилась к утешению Нимица. Она «ощущалась» совершенно иначе, с привкусом ироничного удивления и дружеского гостеприимства, и Хонор моргнула, когда поняла, что оба кота сознательно посылают ей информацию. Впервые кто-то, воспользовавшись ее связью с Нимицем, вступал с ней в контакт, и ее это взволновало.

Она не знала точно, как долго это продолжалось (конечно, не более трех-четырех секунд), но вот Нимиц и Одиссей, явно забавляясь, встряхнули ушами и посмотрели друг на друга, как старые друзья, вспоминая им одним известную шутку. Хонор снова моргнула.

– Хотел бы я знать, что все это значит, – пробормотал Георгидес.

Хонор, оглянувшись на адмирала, обнаружила, что он тоже пристально смотрит на котов. Какое-то время он разглядывал их, а потом пожал плечами и улыбнулся своей гостье.

– Всякий раз, когда я думаю, что наконец-то понял, чего мне ждать от этого маленького черта, он делает все, чтобы доказать мою тупость, – заметил он, криво усмехнувшись.

– Я думаю, это их общая черта, – сочувственно согласилась Хонор.

– В самом деле. Скажите, миледи, правда ли, что самым первым живым существом, которое приняли древесные коты, была одна из ваших прабабушек?

– Ну… – Хонор оглянулась вокруг, убеждаясь, что позади ее стула на достаточно близком расстоянии, чтобы расслышать то, чем делятся только с верными друзьями или доверенными лицами, стоит один Лафолле. – Согласно моим семейным преданиям, это правда. Интересная штука! Если им верить, только это и спасло ей жизнь. Можете назвать меня эгоисткой, но я очень рада, что она выжила.

– Я тоже рад за нее, – тихо сказал Георгидес и протянул руку, чтобы ласково погладить Одиссея. Кот подставил спину для ласки, сверкнув зелеными глазами на своего человека, и адмирал улыбнулся. – Я спросил вас, миледи, потому что, если легенда достоверна, я хочу выразить свою благодарность.