Щитом и мечом - Дмитрий Дашко Страница 19

Возиться было лень, я поманил двух пацанов, слонявшихся по ярмарке.

– Эй, христиане, заработать желаете?

– А то! – подбоченившись, изрёк старший из них.

– Идите сюда. Разговор есть.

– Идём, – пацан с деловым видом сплюнул и подошёл.

Я объяснил, в чём будет заключаться задание.

– Сколько дашь, дядя?

– По две копейки на брата.

– Мало. Давай четыре!

– Бог подаст! Три.

– Эх, пропадай моя телега! Три так три! Идёт.

– По рукам?

– По рукам.

Через час они соорудили «торговый павильон». Я дотошно проинспектировал качество работы и, не найдя к чему придраться, расплатился. Довольные пацаны помчались тратить заработанные капиталы, а мы с Иваном стали развешивать и раскладывать товар.

Было интересно, как тут обстоит с рэкетом, и он не заставил себя долго ждать. Сначала в шалашик заявился смуглый мужичонка с нахальной физиономией и драным ухом. Покрутившись, он быстро исчез, а потом вернулся в компании здоровяка с толстыми красными щеками и вместительным пузом.

Я сразу догадался, что это не покупатели, и потому велел Ивану быть наготове. Прикрытия у нас не было, мы действовали на свой страх и риск.

Драное Ухо начал разговор издалека, то есть с погоды.

Я кивнул, соглашаясь с очевидным фактом, что жара может простоять не день и не два, и что дождик не помешает. Мужичонка посчитал кивок признаком бесхребетности и пошёл в атаку.

В наши планы не входило портить отношения с местным криминалом ярмарочного разлива, интересовала птица пожирнее, поэтому я сразу проявил полное понимание и согласился внести небольшую сумму на общественные нужды. Пузан выглядел разочарованным. У него явно чесались кулаки.

Иван тоже оказался не в восторге от моего подхалимажа и лизоблюдства. Ему, прирождённому дворянину, было трудно сдержать гнев, и я мысленно обрадовался, что принял правильное решение назначить себя купцом, а то бы мой предок наворотил дел. Ваня не был знаком с теневой стороной бизнеса, сказывались чисто дворянское воспитание и образ жизни, ну а нам, испытавшим на своей шкуре, что такое девяностые и начало двухтысячных, подобное было не в диковинку.

– Ты чего это с ним так? – зашипел он мне в спину, когда делегация рэкетиров удалилась.

– А что, по-твоему, я должен был делать?

– По сопатке козлу насовать. И дружку его тоже! Нахалюги!

– По сопатке, говоришь. Обоим. Угу, здорово ты придумал! А ночью нам шалаш бы пожгли, а самих на ремни порезали. Во всяком случае, попытались бы… Лучше помни о задании. Мы здесь не для того, чтобы устраивать разборки с местной мафией.

– С кем?

– С бандитами ярмарочными.

– Так бы и сказал!

Решив эти проблемы, приступили к главному – наблюдению за «объектом». Покупатели к нам заглядывали редко и хлопот не доставляли. Выяснилось, что днём в амбаре находятся двое. Хозяин – мужчина лет пятидесяти, физически крепкий и по-восточному горячий. Слышал я, как он доказывал преимущества своего товара одному нижегородскому купчику – крику и ору было, мама не горюй. Помогал ему двухметровый волосатый детинушка, обликом смахивавший на гориллу. Парочка смотрелась колоритно и пользовалась уважением на ярмарке. Никто в их сторону даже косо не смотрел. Само собой, торговля без конфликтов не обходится: то кто-то покупателей увёл, то партию перекупил или сбил ценник, но армянам непостижимым образом удавалось избегать этих неизбежных, казалось бы, рыночных перипетий.

С инородцами, пускай и одной православной веры, всегда деликатно раскланивались, называли по имени-отчеству, зазывали откушать в трактир или домой. Идиллия и только.

В прежней жизни я частенько сталкивался с армянами и всегда относился к ним с симпатией. Очень порядочные, верные слову (обещал – сделал), жизнерадостные люди, умеющие работать и отдыхать, понимающие толк в хорошей еде и выпивке, душа любой компании… И я рад, что они нашли любовь и уважение на моей земле.

Даже громила-помощник армянского купца был рубахой-парнем. В нём не чаяли души приказчики из соседских лавок, разбитные торговки и мальчишки, постоянно тёршиеся на ярмарке.

Чем больше я наблюдал за этими двумя торговцами, тем сильнее переживал за них, надеясь, что никакого нападения не состоится. Живут себе люди, торгуют, никому не мешают – чего их трогать?

Вечером армяне уходили на ночёвку: они снимали «фатеру» в центральной части города, неподалёку от ярмарки. В амбар приходила охрана: суровые, тёртые мужики со свирепыми физиономиями. Охрана была вооружённой: имелись пищали времён стрелецкого бунта, дубинки и кистени. Шутки с этими мордоворотами шутить не стоило: при желании и поколотить могли, и грохнуть втихаря, а потом прикопать в лесочке. За ними не заржавеет. В общем, публика бывалая, скорая на расправу и готовая в любой момент дать отпор обидчику.

– Понятно, – глядя на них, решил Иван. – Если и будут амбар брать, то только днём. Сапежский, может и идиот, но не настолько.

Я подтвердил его выводы. Штурмовать амбар ночью при такой охране – гиблое дело. Хотя дневной грабёж тоже выглядел чем-то из области фантастики. Тут тебе и солдатская гауптвахта неподалёку, и полиция, да и народу на ярмарке всегда с избытком. Не все побегут прочь, кто-то и на помощь ринется.

– Сдаётся мне, без хитрости Сапежскому будет не обойтись, – вслух высказал Иван мои мысли.

– А был ли мальчик? – предположил я. – Ну в смысле: насколько мы можем верить сведениям воеводы? Вдруг он нас таким образом от убийства настоятеля отвлекает?

– А зачем ему это делать? – удивился Иван.

– Ну… мало ли. В порядке паранойи. Мы ж с тобой сыщики – нам во всём сомневаться нужно и проверять.

– Вот мы и проверим, – расставил Иван точки над «i».

В том, что Сапежский не фантом и не плод воспалённого воображения Фёдора Прокопича, мы убедились. Вконец обнаглевшего шляхтича часто обсуждали ярмарочные обыватели. Все единодушно горевали, что никто не даст укорот его бандитам, и переживали, что у воеводы слишком короткие руки, чтобы дотянуться до местного «Фантомаса». А насолить тот успел многим. Кто-то столкнулся с его людьми на узкой дорожке, кто-то исправно платил дань… обиженных хватало.

Кстати, народная молва, как и Фёдор Прокопич, приписывала убийство настоятеля Сапежскому. Никто об этом вслух не кричал, но подобные разговоры были. Да – слухи, да – непроверенная информация, но её нельзя игнорировать. С нас же потом и спросят.

Обыватель, что младенец, часто глаголет истину, однако брать за жабры Сапежского без веских улик нельзя. Фон Белов не простит промаха. Другое дело, если мы прихватим подельников этого зловредного шляхтича на горячем. Тут нам и карты в руки.

Пока воевода играл честно. Ниточка выглядела многообещающей, а я бурчал скорее из природного скептицизма.