Колесо в заброшенном парке - Борис Тараканов Страница 19

— Давай тряпку, — деловито потребовал он. — Всю кухню залили.

— Посмотри под раковиной. — Добрыня зажег газ и поставил на плиту сковородку.

После вынужденной влажной уборки Бурик открыл «иллюминатор». Белья не было! Барабан был на месте, но мальчишечье барахло словно просочилось через мелкие дырочки, которыми он был усеян.

В Бурике проснулся дух исследователя. Он просунул голову в барабан, и тут на него сверху свалился ворох полусухого белья.

— Есть контакт… — гулко объявил увешанный бельем Бурик из недр стиральной машины.

Он начал вынимать из барабана сносно отжатые вещи и развешивать их на веревке. При этом он так и не смог обнаружить одного носка. Тщательное обследование барабана успеха не принесло.

— Куда он мог деться? — сокрушался Бурик. — Мистика какая-то… Не могла же она его съесть.

— Она все могла, — невозмутимо ответил Добрыня, открывая холодильник. Оттуда он извлек пачку сливочного масла, отрезал ножом щедрый кусок и кинул его на сковородку. Сковородка недовольно зашипела.

Добрыня умело разбил четыре яйца.

— Глаза протыкать? — спросил он, повернувшись к Бурику.

— Что? — не понял тот, глядя на нож в руках Добрыни.

— Ясно, — сказал Добрыня и вновь принялся колдовать над плитой.

Яичницу ели в две вилки прямо со сковородки.

— Вкусно? — спросил Добрыня.

— Ага. Только вот… — замялся Бурик.

— Одни говорят: «пригорело», — назидательно ответил Добрыня, — а я скажу — поджарилось.

— Может, чаю нальешь?

— Можно…

Ребята перебрались в комнату, с ногами залезли на древний диван с валиками и стали пить чай, заваренный Добрыней в белом фарфоровом чайнике с красными горошинами. Бурик согрелся, и пережитый недавно ужас отступил на задний план.

Дождь неритмично барабанил о карниз, а из-за стены, как бы независимо от этого, слышалось размеренное шуршание: словно кипел суп в кастрюльке. Хотя, конечно, это тоже был всего лишь дождь…

— Как ты думаешь, что им от нас было нужно?

— Кому? — отрешенно спросил Бурик. Ему не хотелось говорить. Хотелось пить чай и молчать ни о чем.

— Ну, этим дядькам… Сильвио и… этому… как его…

— Джиппо, — подсказал Бурик, глядя перед собой.

— Да, Джиппо. А вовремя ему в кусты захотелось. Еще чуть-чуть, я бы сам в штаны наложил.

— Ага… я тоже, — признался Бурик. — Знаешь, мне в тот момент как раз вспомнилось, как когда-то давно… я совсем маленьким был… мы во дворе играли, потом поссорились. Там был такой Пашка Шакалин. Он был постарше года на три, но часто играл с нами. И все время кого-нибудь обижал. Так вот, дело чуть до драки не дошло… я, знаешь, драться совсем не умею, но тогда, помню, как-то собрался, даже настроился. Думаю: Пашка меня, конечно, изметелит, но и я ему пару раз успею врезать. От всей души. А тут меня вдруг приперло… Ну, ты понимаешь…

Добрыня серьезно кивнул.

— Причем, довольно сильно… — продолжил Бурик. — Я сразу зажался весь… Мне ужасно стыдно стало. Подумал, что Пашка меня сейчас перед всеми засмеет. Это еще хуже, чем если б он меня побил.

— И что? — участливо спросил Добрыня.

— Сам не пойму, каким чудом удержался. Странно так вышло. Тут как раз завоняло… я уж решил было, что это я… того… Ан нет, ни фига подобного — Пашка как схватится за живот и ка-ак побежит в кусты… ну, прям как Джиппо.

— А ты?

— А что я? Да ничего. Даже расхотелось почему-то. А Пашка-говнюк потом три дня во дворе не появлялся. Болел чем-то.

— Может, вы съели чего?

Бурик пожал плечами.

— Не знаю… может, и съели.

Добрыня о чем-то задумался. Бурик допил чай и поставил чашку на стол.

— Слушай, Добрыня, они ведь о нас говорили!.. Что нам теперь делать?

— Не знаю… Влипли мы с тобой, Бурик… Надо быть теперь очень осторожными. Ни с кем не разговаривать, особенно о наших делах. И, главное, держаться друг друга… А что такое «койво», ты не знаешь?

— Знакомое слово, — ответил Бурик. — Где-то читал, но сейчас не могу вспомнить…

Добрыня потянулся за чайником. Его запястье на мгновение оказалось у Бурика перед носом. Увидев близко две родинки, Бурик неожиданно отшатнулся и тряхнул головой.

— Ты чего? — спросил Добрыня.

— Да ничего… У тебя эти родинки давно? — он тронул добрынино запястье.

— Всю жизнь… — Добрыня оторопел.

Бурик смутился — действительно, получилось глупо. Нужно было что-то сказать.

— Ты только не подумай чего. В смысле, не подумай, что я сошел с ума. Просто… я даже не знаю, как рассказать, а вот сегодня увидел и… — он замялся.

— Что ты увидел? Слушай, я ничего не понимаю…

— Я тоже… Я недавно видел сон. Очень живой. Там была… беда. А потом кто-то протянул мне руку и спас меня. И на этой руке были такие же родинки. — Бурик посмотрел на Добрыню. — И мне кажется, рука была такая же.

— Моя, что ли?! — в сгущающемся полумраке комнаты широко открытые глаза Добрыни будто искрились.

— Я не знаю… Но ты меня спас. Или… не ты? Мне почему-то кажется, что ты.

Квартира Стаса Наумова, тридцатипятилетнего доцента исторического факультета МГУ, располагалась на первом этаже старого пятиэтажного дома. Окна стасовой комнаты, украшенные ажурными решетками (украшение, конечно, эстетически весьма сомнительное, но на сегодняшний день необходимое), выходили во двор. Во дворе росли высокие клены, закрывавшие солнечный свет, отчего в комнате было всегда темно и холодно. В жаркие дни прохлада комнаты была приятна, зато в начале осени и в конце весны, когда отопительный сезон еще не начинался либо уже заканчивался, теплолюбивый Стас пропадал от холода. Не помогали никакие обогреватели — ни старый, еще советский, от которого болела голова и несло паленым, ни новый масляный, который выбивал пробки с легкостью профессора Мальгинова, славившегося на кафедре виртуозностью в открывании шампанского.

В промозглые дни Стас зажигал на кухне все горелки, надевал два свитера и расхаживал по комнате, обхватив по-наполеоновски себя за плечи, не в силах ничем заняться. Рассохшиеся паркетины под потертым ковром скрипели при каждом шаге. Помучившись так, он вдруг срывался и ехал к своему другу Вовке Шубову.

И вовкиного отца, Виктора Петровича Шубова, историка-археолога с мировым именем, и самого Вовку Стас знал давно — со времен археологических раскопок, когда Вовка был еще мальчишкой, а Стас только готовился защитить кандидатскую. По-настоящему их сдружила беда, которая потянула за собой цепь невероятных событий…

На перроне провинциального городка Виктор Шубов, вовкин отец, увидел загадочный поезд, состоявший из древнего паровоза и трех вагонов старинного образца. Весь этот странный состав медленно и почти бесшумно двигался по рельсам. Шубов внезапно вскочил на подножку и на глазах у всех вместе с поездом исчез в белом тумане, застилавшем рельсы. Позже он не мог объяснить, что заставило его это сделать…