Небесный механик - Петр Крамер Страница 19

Время пролетело незаметно, и вскоре залитый лучами солнца Париж предстал перед глазами во всей красе. На востоке дымили фабричные трубы. Аскольд легко узнал соборные башни Нотр-Дам-де-Пари, расположенного ближе к центру города, а вдалеке, на севере, возвышавшуюся на Монмартре, но еще недостроенную базилику Сакре-Кёр – Сердце Христово. За ней виднелись парящие над холмом дирижабли и швартовочные мачты, темными спичками торчащие над летным полем, где еще неделю назад вместе с Горским и другими агентами Аскольд встречал Ларне.

Париж… как много в этом звуке… Впрочем, Пушкин в своей поэме, конечно, говорил о Москве, но в данной ситуации можно было и Пушкина перефразировать. Аскольд ослабил под подбородком застежку шлемофона, нагнулся к переговорному устройству и приказал приводняться.

Пилот заложил лихой вираж над очередным, недавно отстроенным зданием «Самаритянки» – крупного универсального магазина на набережной Сены. Некоторые прохожие, приветствуя авиаторов, замахали руками, но нашлись и те, кто невольно пригнулся и даже побежал прятаться в подъезды домов.

Аскольд строго предупредил лихача, чтобы не забывался, все-таки внизу полно людей. Биплан выровнялся над Сеной и начал быстро снижаться. Когда поплавки под крыльями коснулись поверхности воды, пилот убрал газ. Натужно взвыл пропеллер, элероны на крыльях ушли вниз. Самолет некоторое время скользил по воде, едва касаясь ее фюзеляжем, а потом резко просел, задрав нос, и, покачиваясь на волнах, подрейфовал к причалу возле Пон-Нёф, одного из старейших каменных мостов через Сену.

– Как тебя зовут, безумец? – Аскольд привстал в кабине, осматриваясь.

Поблизости никого не было, если не считать людей на мосту, наблюдавших за посадкой гидросамолета.

– Макс, – откликнулся пилот и оглянулся. – Мы в Париже, настало время расчета.

– Все верно, ты сдержал слово, а я сдержу свое. Сделка есть сделка. – Аскольд достал из отделения в саквояже пачку ассигнаций, отсчитал сколько требовалось. Хотел окрестить пилота прозвищем «Наглый», но в последний момент передумал. – Держи, Безумный Макс, заработал.

– Рекомендую купить зонтик, – сказал пилот, пересчитывая вознаграждение. – К ночи гроза будет уже в Париже.

Биплан вплыл под мост, стукнувшись правым буйком о край причала.

– Слушай, Макс, – Аскольд подался вперед, – а что это там за церковь впереди?

– Где? – Пилот уставился в указанном направлении.

И Аскольд треснул его по затылку рукояткой револьвера. Так будет правильно. Хоть и показал себя парень с хорошей стороны, но осторожность сейчас не помешает. Стоит сойти на берег – и кто знает, как поведет себя Безумный? Вдруг начнет звать полицию?

Он спрыгнул на причал и поспешил к каменной лестнице. Пробежав пролет, не удержался, бросил взгляд на самолет. Пилот сидел, уткнувшись в приборную панель, со стороны могло показаться – возится на дне кабины, словно что-то потерял. Ничего, очнется. Голова поболит и пройдет.

Аскольд взбежал по лестнице и поймал таксо. Назвал шоферу адрес и спустя четверть часа был напротив двухэтажного особняка с железной оградой, где находилась штаб-квартира главы резидентуры русской разведки в Европе.

В здание он, естественно, не пошел. Время хоть и послеобеденное, но рабочий день еще не окончен, внутри полно сотрудников, поэтому Аскольд направился в кафе, откуда было удобно наблюдать за особняком российского торгпредства, под крышей которого работала штаб-квартира Вязовского.

Он занял дальний столик, скинул пальто и заказал кофе с круассанами. Столик этот Аскольд выбрал не случайно – по левую руку от него была дверь в тамбур, ведущий в туалет и в подсобку. В туалете имелось небольшое окно, через него при случае можно покинуть кафе, оказавшись на параллельной улице. Сел он спиной к выходу, чтобы наблюдать в надраенную до зеркального блеска декоративную металлическую пластину на стене одновременно за дверью кафе и улицей, где стоял особняк торгпредства.

Вместе с кофе официант принес местную газету. Поблагодарив его, Аскольд пробежал на последней полосе хронику происшествий – никаких упоминаний о событиях в Швейцарии, только статья о беглых каторжниках, угнавших на Ньюфаундленде военно-транспортный дирижабль армии США, – и взглянул на первую полосу. А вот тут уже было на что обратить внимание. Кричащий заголовок «Дьявольский огонь в Москве! Кто виноват?» заставил его на некоторое время забыть про кофе. Аскольд быстро прочитал статью. Французский репортер в Москве писал о том, что сегодня утром была предотвращена попытка покушения на русского царя-императора. Неизвестные взорвали поезд «Самодержец», прибывший на Всемирную механическую выставку из Санкт-Петербурга. Есть многочисленные жертвы. Взрыв привел к крупным разрушениям, выставка не состоялась. Царь-император не пострадал, поскольку взрыв случился раньше намеченного визита на церемонию открытия.

Дальше приводились технические данные «Самодержца», конструктором которого был Вилл Брутман, британский инженер. Перечислялись приглашенные на выставку персоны, ехавшие из Санкт-Петербурга в Москву, среди них также значились несколько подданных Туманного Альбиона. В конце статьи репортер делал неоднозначные выводы насчет отношений между Британией и Россией, намеревавшейся подписать договор о военно-политическом сотрудничестве. Но взрыв разрушил планы о союзе империй, разведя державы по разные стороны баррикад.

Аскольд возмущенно фыркнул. Очередная манипуляция. Ясно ведь: Брутмана и гостей подставили, чтобы обострить отношения между странами. Канцлер Германии радостно аплодирует – вот так и формируется общественное мнение.

М-да… Он отложил газету, отхлебнул кофе и взял круассан, глядя на отражение улицы в металлической пластине. Из особняка торгпредства вышел худощавый мужчина, секретарь представительства, не имеющий отношения к разведке. Следом показался его помощник. Аскольд полез было за хронометром в карман, но вспомнил, что тот остался в купе утонувшего вагона, и обернулся на циферблат изящных, стилизованных под средневековый замок ходиков над барной стойкой – рабочий день в торгпредстве закончился. В здании еще шесть рядовых сотрудников, но и они не заставили себя ждать. В десять минут шестого торгпредство опустело. То есть ушли все, кто в силу своих обязанностей занимался торговыми отношениями между Россией и Францией.

Слабо колыхнулась плотная штора в окне второго этажа. Находящаяся в торце здания штаб-квартира была отделена от офиса торгпредства капитальной стеной и имела свой отдельный вход через цокольный этаж, скрытый от посторонних глаз плотно посаженными туями. Кабинет Вязовского был наверху, под ним располагались комната с аппаратурой связи и архив.

Сколько точно сейчас человек в кабинете, сколько внизу, Аскольд не знал. Карл Модестович Вязовский отпускал личного секретаря в пять тридцать, задерживал редко – предпочитал, если потребуется, телеграфировать донесения в Россию лично. Он обладал почти абсолютной памятью, блестяще владел азбукой Морзе, наизусть помнил шифры, легко управлялся с аппаратурой связи.

Аскольд представил себе Вязовского – грузного пожилого господина с широким добродушным лицом, сидящего за столом. Представил, как тот вдумчиво изучает документы, поглаживая бородку, делает пометки карандашом, и засомневался в том, что глава резидентуры – предатель. Если Горский отправил телеграмму ему лично, секретарь не мог иметь к ней доступа. Но кто даст гарантии, что после прочтения Вязовский не показал документ секретарю или что тот не покопался без его ведома в бумагах?