Искусство войны - Ирина Оловянная Страница 19

Сегодня тренировка кончилась минут за десять до заката. Большинство народу сразу же полезло в море. Когда Феб наполовину ушел за горизонт, на берег вышел Ловере и демонстративно остановился у всех на виду. С последним лучом заходящего светила я вылез из воды. Остальные ребята сделали это раньше. Я собирался узнать, что будет делать начальник лагеря, если я вылезу на минуту позже, но Лео посмотрел на меня с самым зверским выражением на физиономии. А ссориться с ним еще раз я не хочу.

После ужина мы мирно топали к своей палатке, намереваясь разжечь костерок и послушать, как Лео поет под гитару. Ну и подтянуть, конечно. Как вдруг…

– Такой дылда – и плакса! – услышали мы чей-то противный, немного визгливый голос.

У Роберто плечи дрогнули. Черт! Правильнее всего было бы не заметить: нас это не касается!

– Ага! – закричал тот же голос. – Плакса-вакса, гуталин, на носу горячий блин!

Даже теоретически это могло относиться только к кому-нибудь из нас.

Бовес хорошо сказал сегодня: «Грош цена тому командиру, что не стоит за своих горой». В любой ситуации, против кого угодно!

Поэтому я обернулся и посмотрел на этого мелкого (буквально) зловредного пакостника с презрением тигра к микробу.

– Ну чо ты? Это не тебе, длинный! Это твоему приятелю.

Приятели пакостника загоготали. Алекс удержал Роберто, который тоже обернулся и, кажется, собирался сделать что-нибудь такое, нехорошее. Тони тоже пришлось схватить за шкирку.

М-м-м, маленьких обижать нельзя. Они это отлично знают – и пользуются. Так нечестно. И вообще, по отношению к Роберто это не только удар ниже пояса, но и проявление черной неблагодарности. Я на малышню внимания почти не обращал, ну кроме Тони, конечно, но он брат моего друга и солдат моей команды. А Роберто действительно «большой собак», Тони его сразу раскусил. И к щенкам он относится с запредельным добродушием. С его плеча любой из них мог прыгнуть в воду, достаточно было только попросить.

– А тебе мама не говорила, что врать нехорошо? [6]– лениво поинтересовался я.

– Я не вру!

– Да ну? И готов за это отвечать?

Я поймал его за запястье и не отпустил, когда он рванулся.

– Пусти!

– Ну, полегче, – предупредили меня, – мелкого-то.

– Синьоры, – сказал я торжественно. – Маленьких, конечно, обижать нельзя. Но следует ли из этого, что они могут врать что угодно и их никак нельзя заткнуть?

Мелкий перестал сопротивляться. Ему тоже стало интересно.

Парень, готовый заступиться за малыша и первым встать в очередь желающих набить мне морду, задумался.

– Пожалуй, нет, – согласился он.

– Прекрасно. Я не намерен его бить и даже не буду сжимать ему руку. Мы просто вместе прогуляемся. Не нарушая никаких запретов. А через полчасика он признает, что соврал. И все.

– М-м-м, ну хорошо. Хотел бы я посмотреть, как ты этого добьешься.

– Пошли, – пригласил я.

– Эй, Энрик, ты что задумал? – с беспокойством поинтересовался Лео.

– Я обещал показать тебе место, где кое-что важное теряют, и до сих пор этого не сделал.

До Лео, естественно, дошло. А все остальные не знали, о чем речь.

И мы пошли к ограде. На мальчишке были коротенькие шорты, едва закрывающие плавки, и пляжные тапочки. На мне тоже шорты, но длинные, до колен, и кроссовки. Ну и – я-то потерплю. А вот ты, щенок… впрочем, мучить его полчаса я не собирался. Скорее всего, он быстро сдастся, а если нет, ну, десяти минут с него хватит: умеренно больно и поучительно.

Я быстро нашел просвет между кустами, через который прошел позавчера ночью. И мы зашли в заросли жгучей, колючей, как будто специально предназначенной для наказания глупых мальчишек, травы.

Щенок ойкнул.

– Всем остальным советую оставаться на дорожке, – заметил я.

Ребята из любопытства сунулись за мной в траву и сразу же вернулись обратно.

А я пошел вперед, волоча за собой мальчишку, и при этом довольно успешно делал вид, что не замечаю колючек и обжигающих касаний листьев. А он шипел и подпрыгивал от боли и старался держаться в проделанной мною просеке, чем делал себе еще хуже, потому что каждый поднимающийся стебель хлестал его голые ноги.

Через три минуты он все еще не попросил пощады: упрямый.

– Готов гулять полчаса? – спросил я ехидно. – Еще только три минуты прошли.

Он не ответил, только посмотрел исподлобья. Глаза у него уже на мокром месте.

– Пошли дальше.

Еще две минуты. Черт! Он сейчас просто заплачет! Мелких действительно нельзя обижать.

Мы отошли довольно далеко от аллеи, и нас не могли услышать. Ладно, прочитаю ему мораль и отпущу.