Бой песочных часов - Ольга Юнязова Страница 19

Лис проснулся от грома. Он заткнул уши, зная, что это не спасет, потому что грохот проникает в душу не только через слух. В детстве отец объяснил ему, что звук не опасен, но он все равно ничего не мог поделать с этим страхом. Сжавшись в комок, он собрался с духом, чтобы пережить грозу. И вдруг между раскатами послышался едва заметный хруст. «Зачем брату могло прийти в голову пойти в лес в такую погоду?» – удивился Лис. И вдруг ужасная догадка озарила сознание. Неужели именно сегодня Волк решил напасть на белых?

Лис встал и вышел из чума. Всей кожей он ощутил близкую молнию, и сердце испуганно заколотилось. Но вместо того чтобы вернуться обратно, он бросился в сторону деревни пришельцев, на бегу рассматривая мысли, хаотично мелькающие в памяти.

После того как Лис узнал от Вороненка о планах Волка, он решился наконец выйти к белым людям и попытался предупредить о возможном нападении. Но как он мог сделать это, не зная языка? Все его знаки только смешили их, и, видимо, думая, что он выпрашивает еду, они угощали его всякими диковинными лакомствами. От сладостей Лис, конечно, не отказывался, но приходил в отчаяние от того, что не может предупредить своих новых друзей об опасности.

А в жизни лесного народа тем временем царила суета, словно в разрушенном муравейнике.

Каменцы уходили частями. Первый отряд стартовал в день летнего солнцестояния, сразу после праздника. Легенда гласила, что идти надо до тех пор, пока не увидят, как солнце начнет восход, не закатившись, а лишь коснувшись горизонта.

Камень до последнего старался вывести как можно больше людей. Он торопился – уйти надо было задолго до начала осени. Волк тоже активно вербовал воинов. Между ними разгорелась самая настоящая политическая борьба.

И во всей этой кутерьме все меньше и меньше оставалось сторонников Лиса. А он все чаще начал замечать косые презрительные взгляды в свою сторону. И даже те, кто вчера еще с интересом слушал рассказы об удивительном укладе жизни пришельцев, вдруг начали избегать встреч с ним. Поговаривали, что Лис продался за сладости и вербует среди своего народа работников для белых. Конечно же это было не правдой, хотя... Лис догадывался, кто пустил этот слух.

Однажды он угостил шпионившего племянника медовым печеньем. Вороненок, откусив, вытаращил глаза от удивления и восторга. В природе, где жил лесной народ, не было таких сладостей. Пчелы и шмели конечно же были, но разорять их гнезда было строжайше запрещено. В одной из старинных легенд говорилось, что священный нектар пчелы собирают для богов и могут убить любого, кто пожелает украсть их запасы. И только хозяин тайги имеет право лакомиться медом, и через него боги вкушают сладость. Среди лесного народа редко кому удавалось найти разоренное медведем дупло и попробовать вкус этого запретного сладкого вещества. Вспомнив легенду, Вороненок испугался, но Лис успокоил его, объяснив, что белые не разоряют гнезда пчел, а те сами приносят им мед.

– Так это что выходит, – с сомнением спросил Вороненок, – пришельцы – это боги?

– Не думаю, – ответил Лис. – Скорее, хозяева тайги. Боги научили их приручать пчел.

– Это они дали тебе за то, что ты у них трудился? – спросил Вороненок, дожевав и проглотив последний кусочек лакомства.

– Трудился? – удивился Лис.

Наверное, со стороны это выглядело именно так. Но Лису было настолько интересно все, что делали белые люди, что он лез к ним со своими бессловесными вопросами. Ему разрешили помахать топором, пошить иголкой, попилить и даже позволили однажды войти в святая святых – кузницу, где и производились эти удивительные инструменты. Еще Лис помогал девушкам в огороде...

В общем, все эти дела он не считал трудом, а скорее развлечением. Но Вороненок обвинил его, что, вместо того чтобы помогать своим, он батрачит на чужих. Своими выводами он поделился с отцом, а тот с Волком. А Волк уже сумел преподнести народу эту новость в самом выгодном для себя свете.

Правда, и Камень в этой истории увидел пользу для себя: раз белые люди едят пищу богов, значит, именно они новые хозяева тайги, а лесному народу надо уходить на север.

Услышав такую интерпретацию, Волк понял, что если срочно чего-то не предпринять, то многие из его воинов перейдут на сторону Камня. Тогда он собрал своих людей и объяснил им, что хозяин тайги тот, кто осмелится взять у пчел мед. И если раньше никто этого не делал, то лишь потому, что трусливые продажные шаманы вроде Камня замутили головы лесному народу своими трактовками. В подтверждение своих слов Волк взял дымящую головню и, приказав всем сделать то же самое, повел их к дуплистому старому кедру, в котором жили пчелы. Это дерево считалось священным, и приходить сюда позволялось лишь по одному, чтобы задавать вопросы богам. Если в ответ жалила пчела, это означало «нет».

Когда охотники с коптящими факелами в руках подошли к священному кедру, он перестал звенеть. Пчелы затихли. Волк громко задал дерзкий вопрос: «Мы ли хозяева здешних мест?» Все застыли в ожидании. Волк взобрался на дерево и, ко всеобщему ужасу и восхищению, достал из дупла огромный кусок пчелиных сот и откусил от него. Потом он спрыгнул вниз и раздал людям мед со словами: «Ешьте, истинные хозяева тайги! И пусть это развеет ваши сомнения!»

Весть об этом мгновенно облетела всех оставшихся лесных жителей. Камень сначала не поверил, но когда ему в качестве доказательства принесли «пищу богов», сник, сел на землю и надолго задумался. Ему больше нечего было сказать в ответ своим людям, кроме как «решайте сами».

Волк добился своего – мужчины, которые не успели уйти, решили остаться и вступить в бой за свою землю. Камень не смог набрать больше ни одного отряда, а уходить одному было равносильно самоубийству. И тем не менее он все-таки планировал вскоре отправиться в путь.

Острая молния разбила небо, на мгновение осветив спящую деревню. В ожидании раската тело сжалось в комок и присело к земле. Первые щелчки, похожие на треск ломающихся веток, начали щекотать шею, подбираясь к горлу. Вот уже грохот, словно камнепад, стучит по груди и проваливается в желудок. И вот самое страшное – взрыв... гудит голова, сводит мышцы, становится трудно дышать. И, наконец, затихающий гул.