Форпост. Найди и убей - Андрей Валерьев Страница 19

Храбрость — это вынужденное и многократное

преодоление трусости.

Не помню, кто сказал

Рома-аэропорт был взбешен. Этот гребаный Ваня свалил, как только бригада вышла из поселка. И лучший топор унес! И теперь вся его невеликая и слабосильная команда с огромным трудом валила тоненькие и относительно прямые деревца на дальней опушке рощицы. Все три женщины уже выбились из сил, и толку от них было немного. А единственный среди подчиненных Ромы мужчина, Алексей, и так был «сильно не могучим», а после того, как его искусали койоты, — и вовсе слег. Лишь благодаря заботам подруги, провалявшись пластом больше недели, он смог подняться на ноги. Бригадир с яростью посмотрел на шатающегося под тяжестью тоненькой жерди помощника. Все, млять, приходится делать самому. Спина и руки бывшего дежурного электрика аэропорта налились свинцом, пот заливал глаза, но, злой на всех и вся, мужчина упорно продолжал махать тяжеленной, слегка заточенной железкой от «Газели», которая заменяла ему топор.

Минул полдень, жара усилилась настолько, что даже густая тень не спасала. Прорычав команду на перекур, Рома-аэропорт бросил инструмент на землю и, яростно, в полный голос, матерясь, повалился в траву. Исколотые ступни пульсировали болью. Капец шхерам! Рома застонал. Мля, ну почему он не переобулся, когда, отпросившись у начальника смены, выскочил из здания и сел в маршрутку? Зачем он, млять-млять-млять, вообще отпрашивался? Злоба кипела и клокотала в груди. Больше всего сейчас бригадиру хотелось кого-нибудь убить.

Вконец изорванные туфли смотрелись жалко. Когда-то, еще в том, прежнем мире, лакированные модельные туфли из тончайшей кожи были верхом мечтаний небогатого электрика, эдаким символом городской жизни. Переехав из пригородного села в город, устроившись на хорошую работу в аэропорт и скинув до смерти надоевшие кирзачи, Роман наконец-то смог себе позволить такую покупку и, вызывая дружный хохот всей дежурной смены, стал гордо рассекать по зданию в спецовке и изящной легкой обуви.

Бригадир посмотрел на своих бойцов — все четверо лежали, не шевелясь, под соседним деревом. Рома присмотрелся и еще раз выматерился — у всех четверых была вполне добротная, крепкая обувь. И ведь не отнимешь — размерчик не тот. Будучи по натуре человеком незлобивым и законопослушным, еще недавно Рома даже и представить бы себе не смог, что можно у кого-нибудь что-нибудь отнять, но две недели тяжкого труда, нашептывания Серого, боль в распухших ногах и отчаяние от того, что будет только хуже, сильно изменили бывшего электрика. Даже ходящий в лучших приятелях Серый в последние дни стал сторониться коллеги-бригадира, напоследок поинтересовавшись, мол, не тяпнул ли ты, брат, озверинчику?

Единственным, из-за нужного размера, кандидатом на обувное раскулачивание у Романа был Маляренко. Его совершенно роскошным по местным меркам ботинкам завидовал весь поселок. И эта сука, Ксения, еще на него вешается, упорно не замечая ухаживаний самого Романа. Бригадир заскрипел зубами. Решено: сегодня вечером и ботинки, и баба будут его, и пусть кто-нибудь хоть что-то вякнет!

Сплюнув, Рома стянул с ног превратившиеся в лохмотья туфли, зашвырнул их подальше и скомандовал подъем. Дел было — невпроворот.

— Знаешь, Вань, я б на твоём месте сейчас в посёлок не торопился, — обнимая одной рукой девушку, пробухтел шагающий впереди Николай. Второй рукой он удерживал на плече обе корзинки, и было видно, что ему нелегко. — Дядя Паша тебе голову оторвет. — Коля подумал и добавил: — И Рома тоже.

— Я и не тороплюсь, — Маляренко вспоминал, что же он оставил в лагере. По всему выходило, что из вещей не хватало двух пластиковых бутылок для воды и водки. Сумку Ваня, опасаясь за сохранность своих вещей, еще позавчера вынес из лагеря и сховал в надежном месте.

— Ты не думай, Рома, хоть и амбал, но мне не ровня, — продолжал пыхтеть Коля. Идти ему было неудобно, но выпустить из объятий Ольгу оказалось выше его сил. — Да и Серый, наверное, тоже. Все-таки в училяге самбо занимался. Но против Федрыча я не пляшу. Пробовал уже. Да и, если честно, не хочу я против него идти — хороший он мужик. Правильный.

Иван остановился и задумчиво рассматривал топорик.

— Знаю, что правильный. И про Рому мне уже напели. Коля, погоди! — Маляренко подошел к приятелю и отдал ему топор. — Передай Паше от меня спасибо. Пусть не поминает лихом. — Он протянул офицеру руку: — Давай прощаться, что ли.

Разом погрустневший Николай пожал Ивану руку, Ольга пробормотала что-то вроде «пока». На красивом личике девушки было написано нескрываемое облегчение — ее Коля останется с ней, а не исчезнет вместе с этим странным Иваном.

То, что его называют «странным», Ваня знал. За все то время, что он провел в общине, Иван близко сошелся лишь с Николаем и дядей Пашей, с остальными же, даже работая и питаясь вместе, он умудрился лишь переброситься несколькими пустыми фразами. Да что там говорить — Маляренко даже не удосужился узнать имена большинства своих «соплеменников», отстраненно наблюдая за кипящей жизнью общины.

Маляренко поправил дедову кепку, повернулся и зашагал прочь.

— Иван, стой!

Николай, догнав приятеля, протянул ему корзинку с рыбой и пустую флягу для воды:

— На, возьми вот. Пригодится.

Маляренко благодарно кивнул, молча, не глядя в глаза растерянному рыбаку, принял подарок и спокойно пошел дальше.

Коля стоял и смотрел вслед уходящему Ивану.

«Найдёт».

В виски била кувалда.

«Найдёт».

Рядом, вцепившись, словно огромный клещ, якорем стояла Ольга.

На душе было легко и свободно. Иван шел по знакомым уже местам и насвистывал нехитрый попсовый мотивчик. Еще утром он не строил никаких конкретных планов на будущее и не собирался вот так вот взять и уйти. Приняв спонтанное решение в последнюю минуту, Маляренко почувствовал, как с него свалилась громадная, тяжко давящая ноша. Он опять был сам по себе — ни перед кем, ни за что не отвечающий. Свобода! Маляренко сориентировался на местности и шустро двинул к нычке.

Собрав все свои пожитки, Иван, ни секунды не мешкая, направился к ближайшей от ручья «клумбе». До поселка было метров восемьсот, жечь ночью костер он не собирался, а если специально искать не будут, то и не найдут. Надо подумать, перевести дух и определиться насчет своего ближайшего будущего. Да и какое-никакое оружие стоило бы смастерить. Маляренко топал по окончательно выгоревшей траве, распугивая мириады мелких кузнечиков, прыгавших из-под ног в разные стороны, и прикидывал, каким образом можно прикрепить заныканный дедов тесак к прочному двухметровому древку. Эту палку Ваня вырубил еще десять дней назад и с тех пор, тщательно спрятанная в тени кустов, она сохла и ждала своего часа.