Призыв к оружию - Алан Дин Фостер Страница 19

При первой встрече с командиром ультравежливые вейсы, назначенные для участия в экспедиции на корабль, приветствовали его весьма утонченно, в своем стиле. Несмотря на необычайную комфортность корабля, представитель каждой расы чувствовал, что ему здесь чего-то все-таки не хватает. И только вейсы, казалось, великолепно устроились. Впрочем, это было еще одной их примечательной чертой. Кальдак помнил много полуправдивых историй, в которых говорилось о том, что после того, как приходилось оставлять амплитурам очередной разбитый пост обороны, оставшиеся в живых граждане Узора прибывали домой крайне изможденными, грязными и оборванными. Все… за исключением вейсов. Казалось, что бы ни случилось, на их лицах всегда будет официально вежливая улыбочка, а одежда будет чистой даже без складочки, не считая тех, что предусмотрены модельером. Они говорили на чистейшем языке массудов, хотя Кальдак, всегда немного недолюбливавший этих рафинированных интеллигентов, упрямо считал, что у них неестественное, слишком уж академическое произношение. Он вздохнул с облегчением, когда первое знакомство с ними закончилось и его повели к гивистамам.

Последние образовывали самую многочисленную группу на корабле. В основном это были технические специалисты, на которых лежала ответственность за ежедневное функционирование всех систем экспедиционного корабля. Они значительно уступали в росте массудам, хотя по сравнению со средним о’о’йаном или с’ваном выглядели великанами. Соливик оставила их на несколько минут. По своем возвращении она сообщила, что было бы желательно начать полет без промедления… разумеется, с соизволения командира экспедиции. Кальдак распорядился дать сигнал к отправлению. Он поручил вести корабль Соливик, будучи уверенным в том, что с помощью ответственного за навигацию с’вана и гивистамских инженеров, обслуживавших двигательные установки, все у нее пойдет хорошо. А сам он вернулся к разговору.

У гивистамов особенно бросались в глаза при первом знакомстве их чуть выпуклые раскосые глаза и ярко-зеленая шкура. И вообще внешность у них была колоритная, хотя и совершенно не соответствовала складу характера. У них были длинные, узкие пасти, – гораздо длиннее, чем у массудов, – с полным набором острых зубов. Сухощавые руки и сильные ноги делали их хорошими спортсменами. Бегунами, но не прыгунами. В тех случаях, когда на гивистамах не было одежды, – они носили тонкие, суперпрочные туники, – их крепкая, покрытая чешуей кожа отливала металлическим оттенком. Накладные карманы, которых было великое множество, оттопыривались всевозможными инструментами и устройствами, без которых не мог обойтись ни один технический специалист, разделяющий со своими коллегами ответственность за нормальную работу всех корабельных систем и инженерное обеспечение полета. В жизни гивистамы отличались от представителей других рас тем, что большую часть времени что-то без конца недовольно бормотали себе под нос. Пожалуй, это нельзя было назвать конкретными жалобами, а скорее ностальгическим ворчанием, – они постоянно обращались в своих мыслях к покинутому дому, тревожились о нем сверх всякой меры, всячески проклинали разлуку с близкими, – которое, однако, совсем не мешало им проделывать своими ловкими пальцами просто филигранную техническую работу. Это были высококлассные специалисты, тем более ценные, что никогда и ни от кого не брезговали получать приказы. Даже от с’ванов, чье фривольное поведение и едкие остроты, коробили души гивистамов, воспитанных в условиях строгих и торжественных традиций своего родного мира. Из всех рас, составляющих Узор, гивистамы, пожалуй, больше других отдавали себя борьбе с Амплитуром. Даже больше, чем солдаты-массуды. Ими овладевал панический ужас при мысли о том, что когда-нибудь их могут интегрировать в Назначение, мистическое предначертание которого и результат им были непонятны.

Среди народов Узора было очень распространено присловье, в котором говорилось о том, что если корабль ведет с’ван или массуд, это судно может достичь больших успехов в боях, сможет совершать немыслимые по сложности маневры и выполнять любую боевую задачу, если же корабль управляется гивистамом, то такой корабль всегда вернется домой. И наконец были на экспедиционном судне еще и лепары. Как обычно, представителей этой уникальной расы Узора, – лепары были амфибиями, – было чрезвычайно сложно разыскать на их рабочем месте. А работали они в тесных, совсем не привлекательных отсеках корабля, где энергия, жара, вода и вонючий воздух создавали такую технологическую атмосферу, которой было не под силу выдержать никому, кроме них.

Наконец Кальдак отыскал их. Вся бригада, включая и своего офицера, развалилась в огромном контейнере с водой, отдыхала, пускала пузыри и наслаждалась тем, что поры их пересохших за время рабочей смены тел вновь освежились влагой. Кальдак, несмотря на эту сцену, не сомневался в трудолюбии лепаров. Он знал их давно и общался с представителями этой расы неоднократно. Нельзя было сказать, что они ему нравились. Лепары вообще никому не нравились. Однако в любом деле их участие оказывалось полезным, ибо они могли выдерживать перепады температур и такую нехватку кислорода в воздухе, которые убили бы любого массуда, гивистама или с’вана прямо на месте. В аварийных ситуациях лепары были просто незаменимы. Их телосложение не отличалось не только красотой, но даже правильностью. Тела были короткие, коренастые. Лица имели широкие и грубоватые черты. Там, где у массудов обычно росли бакенбарды, у всех лепаров находились жабры, чем-то напоминавшие птичьи перья. Глазки были маленькими и черными, шкура всегда лоснилась и была неприятно скользкой на ощупь. Цвет, – темноватый, – не добавлял ей привлекательности. Да, они были уродливы. Этого Кальдак не отрицал. Ко эта уродливость, если так можно выразиться, была необходима и функциональна. Так создала их природа, ничем не украсила, но и не дала ничего лишнего. Они приветствовали командира корабля на скверном ломаном языке массудов, делая тем самым смелую, но полностью провалившуюся попытку общаться без неудобного для них транслятора. Вообще это было особенностью данной расы: лепары всегда стремились делать то, чего не умеют. Говорить на других языках с беглостью вейсов, обслуживать корабль на уровне гивистамов, хотели даже воевать, как массуды. У них, разумеется, ничего не получалось, и когда это доходило до их несложного сознания, они возвращались к своим непосредственным обязанностям. Их пронзительные взгляды маленьких черных глазок смутили его и заставили отвернуться в другую сторону. На них, как правило, было очень мало одежды, что было вполне понятно: трудно ходить в нарядах, если ты амфибия и у тебя постоянно влажная, скользкая кожа. Среди всех рас Узора только у лепаров были длинные хвосты. Предмет всеобщего любопытства и даже нескромных шуточек.

Кальдак напомнил себе, что отныне не должен руководствоваться личными симпатиями и антипатиями. Это члены его команды, и он, как капитан, не может воротить от них глаза. В конце концов лепары исполняли на корабле самую опасную и черную работу. При этом делали все до конца, добросовестно и никогда не жаловались на свою незавидную судьбу. В отличие от гивистамов, например, вклад лепаров в общее дело был равнозначен вкладу представителей других рас.

Он повернулся к ним снова и – в который уже раз – задался мысленным вопросом: о чем они переговариваются постоянно на своем утробном, непевучем языке? Что лежит за взглядами этих глуповатых на первый взгляд черных глаз?