Имена мертвых - Александр Белаш Страница 19

Гуси-лебеди, голуби да журавли летают через врата-радугу вольно, беззапретно — летят в край богов, летят в край людей… куда хотят!

А люди, когда мать рождений Шочын Ава им велит родиться в срок, возврата не знают. Шаг шагнул — ты человек, тебе сужден земной удел.

Знай люди наперед, куда их путь лежит, нипочем бы край богов не покидали. Там благодать. Всегда на столе колбаса, сытный суп-лашка, творожные сырники. Струны кюсле сами собой играют.

А что на земле — журавля спроси.

«Журавль серый, какие вести несешь из-за врат Онара?»

«Беда, — кличет журавль, — чехословаки восстали от Пензы до Владивостока, взяли Казань. Лесной мир затих, в страхе замер. Земной туман почернел дымом.

Бились красные на Волге, реку кровянили. Везли баржу с ранеными в Нижний, на мель сели и снесли на берег в тифу Алексея Тхора, чуть живого. Сказывать ли дальше, Изерге, про твоего отца?

Вот идет с востока Колчак, занял Пермь, отбил красных за Каму. Он уже в Воткинске и в Ижевске, скоро будет в Самаре! Но ударил на него молдаванин Фрунзе, погнал Колчака вспять. Отпоила Алексея медом и пахтой молодая Унай, полюбила его.

Стих пушечный гром над лесами.

Изерге, за братом настал твой черед появиться на свет. Унай тяжела тобой, счастлива, ждет не дождется.

О сытости забудь, сейчас не время слоеных блинов и вареников с мясом. Мука из сушеной рыбы — за счастье, из конопляного семени — лакомство. Запомни: можно есть ужа, ежа, гадюку, белку.

Эта еда обычна для лесного мира с незапамятной поры, когда Ясный Сокол ариев еще не одолел угро-финского Оленя Золотые Рога.

Поборол — не убил. Зверь чащобы и птица небес помирились, сжились на лесном неоглядном просторе.

Лес хранит сон вечности от хода времени. Есть на свете места, Изерге, над которыми время не властно — тебе выпало родиться в таком месте».

Изерге рос, слушал и понимал.

Был в Петрограде белый бог — Царь, и где он теперь? сгинул. Был в Москве красный бог — Ленин, и что с ним стало? умер, лежит в погребальной избе. А Кугу Юмо царит вечно.

Двести лет, как крещен лесной край, но все жив Кугу Юмо.

Приходили поп с урядником: «Не сметь справлять юманы! А ну, кто тут языческий жрец?!»

Приходил партийный секретарь с колхозным председателем: «А кто в юман раскладывал огни, а кто корову в жертву приносил? Ах вы, кулацкие вредители!»

Пошумят, погрозят, напьются медовухи-пуро, закусят жертвенной говяжьей солониной, потом — в подводу, до свидания!

«Ищи тут кулаков и подкулачников, — буркнет вслед отец Элексе, — днем с фонарем не сыщешь. На сорок дворов — пять коров, и те в запрошлый год пали…»

Он, Элексе, грамотный; линию партии чует, когда еще в уезд бумага не пришла. Коллективизацию и раскулачивание провел — не подкопаешься: «Всех поименно выше названных семь кулаков Бог сыскал скорым и справедливым революционным судом, о чем имеется свидетельство товарища лекпома. Имущество, включая самовар, поделено по беднякам. Слава труду!»

И молилась на хромого Элексе деревня. А партийный секретарь, сам из керженских раскольников, ругал его за несознательность: «Ты, товарищ Тхор, отсталый элемент. Зачем ты Бога вписал в рапорт? разве Исус Христос — предревтрибунала?»

Лесные боги потихоньку сберегали свой народ от лютости начальников. Не велит красный бог Сталин содержать семейное хозяйство, потому что оно — нож и обрез из-за угла в спину колхозу, а лес дичи, грибов, орехов, ягод уродит втрое-впятеро. Не хлеб, но пища. «Мы не сеяли, не жали, мы с лукошком в лес бежали», — подмигнет отец Элексе.

Разве не чудо — такое заступничество?

С изумлением раскрыв глаза, смотрит Изерге на дивный мир, где все — сказочно, волшебно и так просто, словно и быть так должно. Утром пролетел журавль к вратам Онара, днем — аэроплан прострекотал, в сумерках — ведьма на ухвате-рогаче верхом. Что же, и ведьме летать надо, может, и она по делу летит, у нее где-нибудь шабаш.

Или — может лесной парень в красную Москву попасть? «Это запросто, как коню пару пирожных» — сказал бы отец Элексе. Был сирота Йыван Кырля из Купсолы, кто его знал? Теперь и в больших городах про него говорят, много хвалят и его песню поют: «Мустафа дорогу строил». Сняли фильму про Йывана, и какая фильма! С голосами, говорящая!

Со временем Кугу Юмо усовестил, уломал Сталина — стало можно заводить свой приусадебный участок, корову, свинью, двух телят и овечек.

Изерге покорила тракторная бригада с МТС.

Это не аэроплан в небе, это чудо земное, железное, потрогать можно.

Трактористы — удальцы, герои! Промаслены, пахнут горячим металлом. Рычит трактор, рвется, но рукам их послушен.

«Что, малый, хорош конь? Так распашем, любо-дорого взглянуть».

«Что, дядя, тут буквы не русские?»

«Вишь, грамотей… Это, малый, трактор из Америки. Вон те — наши, „ХТЗ“, на керосине, а вот этот — „Сталинец“».

Вьется рядом, не отходит невысокий паренек.

«Дядя, как мотор работает? зачем тут вертится? Дядь, а посади рулевым на прицеп, можно?»

«Кыш! вот привязался…»

Сколько не ворчи, не отгонишь. Ремонтная летучка ли со станции приедет, сами ли трактористы что чинят — Изерге тут как тут. Высматривает, нюхает и уже нос измазан в солидоле, и руки, как у слесаря.

«Ну-ка, малый, подержи. Дай ключ на двадцать. Затяни вот здесь».

«Хм, а запустить сумеешь?»

«Куда ему. Ростом не вышел, — посмеивается бригада. — Пупок развяжется…»

Сцепив зубы, Изерге рывком проворачивает рукоять; трактор оживает.

«Эге, вот так малец!»

«Лексей, Тхор! Ты чем малого кормил? поди, с каждого юмана ему жарил жеребячий окорок… Нам бы на МТС его, как на фабзавуч. Механиком будет».

Старший брат, Кугерге, с девками в первые игры играет, а Изерге обхаживает любимый «Сталинец-60 ЧТЗ», ему о девичьей прелести и мысли нет.

Тайком, из губ в уши лепетом ползет весть по деревне: «Будет пятничный молян в священной роще, огонь разложат, на юмане карт Шумат будет служить богам…»

Ясный Сокол Чкалов летит через полюс в американский Портланд, а жрец-карт Шумат, тайно выученный в дебрях гаданиям и прорицаниям, брызгает в огонь жертвенной коровьей кровью. Унай подносит ему курицу и кланяется.

«Шумат, скажи слово для моего сына».

Карт, не жмурясь, глядит в пламя костра. Он слушает, что скажут боги.

Кава Юмо говорит: «От пули уйдет, от огня уйдет — от судьбы не уйдет».

«От судьбы не уйдет…» — повторяет губами Изерге.

О чем это?..

Значит, сыну народов оленя и сокола надо исполнить волю богов.