Эскадра его высочества - Алексей Барон Страница 19

— Боль? О! А ведь орден Сострадариев осуждает пытки. Разве не так?

— Речь идет не о пытках, а всего лишь о наказании, сын мой.

— Разве имеет право посол Покаяны наказывать посла Поммерна?

Гийо презрительно рассмеялся.

— Право? Жалкие уловки! Пытаетесь выиграть время, заговаривая мне зубы?

— Я пытаюсь уберечь вас от греха, святой отец, — серьезно сказал Обенаус. — Быть может, даже спасаю вашу душу. Дорогой Пакситакис, душа-то у вас только одна, в отличие от лиц.

— Вас беспокоит моя душа? Я тронут.

— Представьте себе, беспокоит. Кто знает, вдруг ваш Корзин в чем-то прав? Ну, например в том, что тот свет в какой-то форме существует. А вместе с ним и какая-то форма ответственности за все, что мы творим на этом свете.

Гийо вяло хлопнул ладонями.

— Это был хороший ход, дорогой Альфред. Но бесполезный. Да, один посол не вправе наказывать другого. Но проконшесс истинного учения полномочен воспитывать заблудших любого ранга. Для Ордена — вы всего лишь один из померанских окайников. Только и всего.

— А, воспитание. Вот интересно, верите ли вы-то в Светлое учение.

— Не имеет значения.

— Пожалуй, вы ответили на мой вопрос.

— А вы не оставили мне выбора. Согласно учению святого Корзина Бубудуска….

Тут проконшесс был вынужден отвлечься.

— Эй, что там за шум?

* * *

Через зарешеченное окно послышались крики, визг, хохот, крутая муромская ругань. Из коридора протолкался обрат Сибодема и что-то возбужденно зашептал на ухо обрату проконшессу.

Гийо не сдержался.

— Стрелять? Стрелять надо было раньше, болван! Еще когда они полезли через ограду!

— Так ряженые ведь, ваше просветление… Иван Купала, уважение обычаев и все такое прочее. Вы же сами приказывали… Да и много их, чуть ли не сотня.

— О, силы небесные! Олухи, кретины!

— Ето кто? — басом осведомились из коридора. — Эй, поп! Пошто сухой бродишь, пошто Заповедный не чтишь?

— Ваши законы не распространяются на подданных его величества Тубана Девятого, милейший.

— Еще чего! В Муроме? В Муроме распространяются. Всех макали и тебя макнем.

— Что-о?!

— То-о.

— Немедленно убирайтесь! Да вы знаете с кем вы… Я — Пакситакис Гийо! Я проконшесс! Я — посланник самого базилевса!

— Ну, так и соблюдай обычаи, посланник. Магрибского посла макали? Макали. Прецедент! И лорда альбанского облили. Эвон, сам посадник муромский окропился, а ты чего — выше Тихона хочешь стать? Не, не выйдет! Да и нескромно. Тут у нас Муром, а не сумасшедшая Покаяна. Того ради и Бубусида нам не указ. Да чего там рассуждать, хватай его, ребята!

В кабинет плеснули из ведра. Для пробы.

Монахи разом повытаскивали из-под широких одежд оружие, но вдруг скисли, засомневались. Обенаус не видел, что творилось за дверью, но там что-то такое показали обратьям-телохранителям. Эдакое, серьезное, убедительное. Те разом и присмирели.

— Дикость, варварство! — бушевал Гийо. — Барон, вы когда-нибудь видели, чтоб так обходились с дипломатом?!

Обенаус простодушно улыбнулся.

— Да ни разу в жизни, дорогой Пакситакис. Вы чуть-чуть не успели показать.

Когда хорошая охрана расступилась, он еще имел удовольствие видеть, как покаянского дипломата за руки и за ноги тащили по лестнице.

— А-а! — вопил Гийо. — Знаю я, чьи это проделки! Вас подставили, идиоты муромские!

— Каки-таки проделки? — прогудел предводитель ряженых. — Закон Заповедный справляем. Ты давай того, поаккуратнее, т-твое просветление! Ишь какой неслушный…

А потом добавил, умница:

— Еттого, со шпажонкой, — тоже в бочку.

— Так мокрили уже, — сказал кто-то.

— Разве? Когда?

— Да поутру. Господин барон… это. Кавальяк выставляли.

Предводитель ряженых почесал затылок.

— Кавальяк? Ну и чего? Пущай с попом побарахтается. Тудысть!

— Хлипкий он какой-то.

— Ничего. Не застудится, — ухмыльнулся Егудиил. — В бочке, почитай, вода уже святая!

Ряженые обидно захохотали. А Гийо, бултыхаясь в бочке под водосливом, лишь скрипел зубами. До него начало доходить, как тонко Обенаус все рассчитал и как изящно себя освободил: ни одного из участников опознать невозможно. Сколько сейчас ряженых в Муроме… И еще учел Обенаус, что ссориться с посадником Покаяне вообще ни к чему. Поскольку на носу война с Поммерном. Умен, пес. Ловок, шельма. Но ничего, ничего, ничего. Теперь против этого барончика ополчится весь орден Сострадариев и вся пресвятая Бубусида. А уж проконшессто Гийо постарается…

— Шпагу, шпагу не отбирайте, — вдруг заволновался обрат Сибодема. — У барона то есть.

— А пошто?

— Иначе война будет! В виде боевых действий.

Ряженые опять захохотали.

— А если со шпагой макнем, война будет?

— Нет, наверное, — с умудренностью сказал Сибодема. — Только насморк.

И шумно высморкался. У него сильно чесалось под мокрой рясой, но он героически не чесался на виду у муромских дикарей. А то возомнят о себе несусветное.