Ё - Евгений Лукин Страница 19

— Нет, — сказал Славик.

Старший оперуполномоченный поднял мутные от усталости глаза и с недоумением воззрился на молодого сотрудника.

— Ну? — призвал он питомца к ответу.

— Исай Исаич Кочерявов говорил «желчь», — с неловкостью пояснил тот. — Через «е».

— Точно?

— Точно. И в книге у него тоже всё через «ё», а «желчь» через «е»…

— Куда ж корректоры смотрели?

— А у него роман в авторской редакции вышел.

С сердитым видом старший опер Мыльный поставил в схеме махонький вопросительный знак.

— Ну что ж ты за человек такой? — упрекнул он. — Лишь бы начальству навредить… Ладно. Будем пока считать, что в черновике было другое слово. Если вообще было. А консультантов, получается, как минимум двое. Сложно?

— Сложно, — горестно согласился Славик.

— Хорошо, пробросили. Убит Кочерявов Исай Исаич. На груди — слово «афера». Через «е». И вот тут у нас, Славочка, есть все основания предположить, что Исай Исаич ответил за неквалифицированную консультацию. Потому как буквально за день до его убийства известная тебе газетёнка «Щаз!»… — Мыльный по-совиному оглядел стол и подтянул газетёнку поближе. — …опубликовала заметку «Маньяк-недоучка», где указала безграмотному преступнику на допущенную им ошибку… Слушай, завари чаю! Только покрепче, не как в прошлый раз…

Одурело помаргивая, молодой опер пошёл выполнять приказание.

— А на следующий день, — продолжал ему в спину Алексей Михайлович, — объявляется ещё один бычара с цепкой на шее и тоже хочет консультации на ту же тему… у того же Исай Исаича… Чёрт! Зря ты его не задержал…

Славик обернулся с обидой.

— При Овсяночкине и Пёдикове?

— М-да… — расстроенно произнёс опер Мыльный. — Тогда, может, и не зря…

— Думаете, это один и тот же?

— Жди! Тот же! Тогда бы он точно знал, что Исай Исаича уже замочили… А он, получается, не знал… Чего хотел от Пёдикова?

— Я же говорю, Алексей Михалыч, при нас с Овсяночкиным он говорить не стал. Сказал, потом зайдёт…

— Ну да, ну да… Нет, Славик, всё ты правильно сделал. А иначе бы: спугнул — раз, раскрылся — два…

Вошёл Костик — тоже изрядно осоловевший.

— Вот, — сказал он, протягивая Мыльному фотографии.

— Ага… ага… — забормотал тот, раскладывая снимки по столу. — Знакомых-то, знакомых… Славик! Ну-ка, глянь поди…

— Он, — твёрдо сказал Славик, ткнув пальцем в чей-то преступный лоб.

Мыльный хмыкнул, пожал плечами.

— Шестёрка Вована Бурзянцева… — озадаченно огласил он. — Кликухи не помню… Ну и что это за хрень такая?

Вместо десятой главы

Широко воспарила мысль Вована. Сизым орлом в поднебесье. А если уж цитировать «Слово о полку Игореве» близко к оригиналу, то даже и не сизым орлом, а шизым. Оно, кстати, и точнее.

В наши дни, когда хватательный рефлекс считается основным признаком разума, а преуспевание в делах — результатом умственной деятельности, потревожить вторую сигнальную систему означает создать себе массу неприятностей.

Мозговой центр группировки готов был скончаться от заворота извилин, пытаясь совместить желаемое с действительным. Вечерняя жизнь Никодима Апострова стала предметом тщательнейшего изучения. Действовать следовало просто и дерзко: либо застать врасплох перед входной дверью (кстати, квартира была двухуровневая), либо в лифте. Но, как гласит народная мудрость, где просто — там ангелов со сто. Одному ангелу надлежало вывести из строя камеры слежения, двум другим нейтрализовать охрану, четвёртому заняться консьержем — причём ни в коем случае не выдавая своего присутствия.

Кино по такому сценарию снимать, а не дела делать!

* * *

Один из бассейнов сауны имел вид аквариума — трёхметровый стеклянный куб, снабжённый лесенкой и донной подсветкой. Там время от времени плавали девушки. Очень приятное зрелище. Подчас хотелось взять сачок и одну из них выловить. Вон ту, пухленькую.

Сами клиенты предпочитали охлаждаться в ином водоёме, где водяная поверхность располагалась примерно на одном уровне с полом. Герман Григорьевич Непадло, держась за поручни, выбрался на узорчатый кафель и завернулся в простынку, сразу став похожим на римлянина времён упадка Империи.

— Никодим-то — запаздывает, — заметил он, беря с подноса кружку холодного пивка. — Что это с ним сегодня?

— Выговор объявить, — мрачно прозвучало из бассейна.

— Может, заказали? — с тонким юмором предположил родственник мэра.

— Ты это… ерунду-то не пори! — сердито одёрнули из бассейна. — Мочат-то, чай, на выходе, а не на входе! А то как-то даже и негуманно… попариться не дать!

* * *

Тот, кто сидел в бассейне, был прав. Национальная традиция есть национальная традиция. Мочить принято после баньки, когда клиент, весь в эйфории от парилки и эротического массажа, выходит на свежий воздух. Однако подобный сюжетный ход, опять-таки, давно уже стал штампом. Телохранители в такие моменты особенно бдительны — и это единственное, что оправдывает смекалистых бурзянцевских разработчиков, решившихся на столь антигуманный шаг, не дав Апострову попариться напоследок.

Группа была оснащена новенькими сотовыми телефонами, обречёнными на уничтожение сразу после операции. Секретности ради звуковой сигнал на каждом был отключён, оставлена лишь вибрация. Бойцы слегка нервничали, и только непосредственный исполнитель акции Алик-Ёкарный (тот самый, что в начале прошлой главы усердно выполнял жим лёжа) был по обыкновению невозмутим.

Отец учил: работаешь — работай на совесть. И Алик с детства затвердил это накрепко. Главное, чтобы совесть была чиста. Кто скажет, что Ёкарный взялся — и не справился? Никто не скажет! Лишь бы в правописании не ошибиться.

Алик достал из кармана бумагу и ещё раз изучил начертание слова «йог».

Счёт уже пошёл на секунды, вот-вот должна была показаться в арке тачка Апострова, когда посыпались неожиданности. Одна за другой.

Во-первых, выяснилось, что в подъезде нечего отключать — камеры слежения не работали. Во-вторых, куда-то делся консьерж. В-третьих, не видно было и охраны. Да и тачка почему-то запаздывала.

Наконец Ёкарный не выдержал и достал сотик.

— Что делать? — потребовал он ответа на манер Чернышевского, о котором, естественно, понятия не имел.

— Нету? — хмуро спросили в трубке.

— Нету. Никто не выходил.

В трубке крякнули.

— Пять минут ещё подожди.

Ёкарный честно подождал пять минут. Потом вышел из-за мусоропровода и, спустившись на пол-этажа, вызвал лифт.

Дверцы, помедлив, раздвинулись, и глазам Алика предстало нечто обидное и невероятное: на полу подъёмной клети, нелепо подогнув ноги, лежал мёртвый Никодим Апостров. Рубашка расстёгнута до пупа, а на груди вырезано такое, что Ёкарный даже прочитать сразу не смог.