Жизнь Галки Бураковой от А до Я - Альго Мира Страница 19

Покорили себя, в чувстве вине покупались, а потом действовать начали.

Николай домой поехал за документами о разводе и дочку предупредил, что с внучкой будет сидеть в свободное от работы время. Галка села от неожиданности на пол и с головой нырнула в чувство одиночества и покинутости, как раз отпуск был – самое время порыдать всласть, вспоминая прошлое. Но тут Зинка слёзы утирала, и Галка смеяться начала – глупо от одиночества страдать, когда малышка рядом улыбается и говорит: «Мама, я те люлю». Люблю, значит. Вот с люлю Галка вновь решила управление в свои руки взять и вспомнила заветы бабы Кати. Дальше и быстрее идти не спешила, подняла, что было, и снова начала действовать по ценным и так зря брошенным указаниям.

Действовать оказалось труднее – ведь то она свободная (да? Неужели?.. Кто сказал?) была, а теперь связанная по рукам и ногам дочкой и её хотелками.

С только начатого пути Галка готова была сразу сойти, хорошо отец вернулся. Да, не один, а с письмом от бабы Кати. Николай не постеснялся и пришёл к доброй женщине за нагоняем. А она и головомойку устроила, и советов не пожалела, коли просят, и даже письмо для Галины написала.

«Не думай, что тебя ребёнок связывает и не даёт идти своей дорогой. Дети наоборот к себе выводят. Столько даров они с собой приносят, да не все их видят. Вспомни без дочки, куда шла? Смогла? А сейчас сможешь! И ради неё, и ради себя».

Баба Катя в своём репертуаре была – правду-матку резала и на расстоянии всё видела.

Галка вздохнула – пенять не на кого стало, можно брать управление в свои руки. Но как? Если жизнь по швам трещала. Отец на работу вышел – два через два. И вот два через два был готов с Зиночкой сидеть. Галка два через два у себя устроилась, но не так, как папа: два дня на работу она ходила, а два дня из дома работала.

Но Зине не нравилось делить маму с компьютером. Галка настойчива была в стремлении сохранить своё «как обычно» на рабочем месте. Но Зинка упрямее была. Воображение у неё было, как у Галки в детстве – да только Галина не помнила этого. Вот войны пошли домашние – два через два. Два дня Галка с дочкой воевала за право сидеть за компьютером. Проигрывала обычно. А два дня на работе пахала, исправляя наработанное дома, да ещё мысли свои записывала. А они гармоничностью не отличались – больше страхами пестрели о том, как прожить, злостью щедро были помазаны, что Зинка житья не даёт, а ещё ужасом, что место под солнцем уплывает.

Оно и уплывало, как Галка прописывала. Как говорится: «Хотели? Заказывали? Распишитесь и получите!» Галка работы стала меньше выполнять и боялась, что это не понравится начальнику. Просила? Вселенная мигом исполнила. Начальник так и сказал:

– Галина Николаевна, что происходит?

Галка что-то на дочку пеняла, но начальник был строг:

– Тому, кому дети работать мешают, дома сидят.

И вот Галке двадцать шесть стукнуло, а Зинке – два, и они дома засели на пару. Галка целых полгода мытарилась – няню искала. Но Зинку нянями не возьмёшь – они от неё сбегали и даже зарплату не просили, несмотря на мольбы Галки. А Зинка довольно улыбалась – она маму любила и её видеть хотела, без компьютера только.

Вот и стала видеть. День каждый. Галку с работы выгнали в декрет – до трёх лет. Начальник сказал, «как дочка в сад пойдёт, приходите, мы вас ждём. Такие сотрудники на вес золота». Это он имел в виду, что на шее удобно сидеть без повышения зарплаты. Но он другую быстро нашёл – она тоже за своё место под солнцем боролась.

А Галка боялась, что нечем станет ипотеку платить. Вселенная в точности её мысли выполняла. Денежка к концу подошла, даже накопления быстро испарились. Опять Галкин поезд под откос угодил – хотя она им сама управляла, как и собиралась. Но страхи и сомнения не туда, куда надо завезли.

Николай помогал, чем мог, но не в ущерб себе. Поддерживал дочь, обнимал, даже продукты покупал и квартплату платил, но деньгами сам распоряжался. А вот на ипотеку его зарплаты не хватало. Тем более новая статья расходов появилась – Татьяна Гавриловна. Татьяна Гавриловна Галке не нравилась. Может, потому что не получалось теперь отцом управлять и его дома посадить, чтобы на работу сбежать от всех проблем и привычно бороться за место под солнцем.

Дома Галка вернулась к ценным указаниям бабы Кати. Опять.

Настал черёд Галке в детство окунуться и простить всех и себя в первую очередь. Ну, Галки и прыгнула с головой. Не впервой. Плакала, конечно, но Зинке позволять начала делать, что та хотела – вспомнить пыталась, что значило слово «свобода».

Взрослые размышлялки ни к чему не привели. Вот Галка – свободная женщина… Здесь хотелось поржать в полный голос, а потом выпить. Потому что внутри она себя свободной не ощущала – ребёнок на руках, ипотека давит, работы нет. Но с точки зрения общественности она была свободна. Мужа нет? Нет! Значит, свободная женщина! Больных родителей на руках нет? Нет! Ещё более свободная. Квартира есть? Есть! И кто тут ноет?

Общественность топала ногами, как Зинка, когда не получала, что хотела. И Галка понимала, что стремясь к самостоятельности, она самостоятельность обрела – вот она сама всё решает. А то, что она ничего решить не могла, никого не волновало.

И Галка усиленно анализировала понятие «свободы», о которой она так мечтала в детстве.

Зинка была ей послана в помощь. «Ну, копия вы, Галина», – говорили ей все, начиная от дворника, заканчивая педиатром. Маленькая Зиночка походила на взрослую маму сильно-сильно. Услышав это в тысячный раз, Галка решилась на небывалый эксперимент: всё позволять дочке и всё повторять.

Звучит весело, но Галке было невесело – от безысходности она это начала. Денег осталось на полтора месяца ипотеки. И всё. Что делать дальше, Галка старалась не думать, а давила пирожные вместе с дочкой, размазывая крем на столе, рисовала на обоях (всё равно квартиру могут отнять за неуплату), качалась на качелях, смеялась над одной и той же книжкой, по сотому разу залазила везде и всюду… и ещё много-много дел переделала, которые может выдумать двухлетний ребёнок.