Корпорация IMAGEN - Джейн Александер Страница 19
Корпорация IMAGEN - Джейн Александер читать онлайн бесплатно
– Санитар, что привел меня, Пол, сказал, что ты никуда не выходишь. Не гуляешь во дворе. Разве ты не скучаешь по солнцу? – Она ненавидела свой голос: он звучал так, будто она играла на публику, бодренько так, как говорят медсестры. – Эй… ты вообще слышишь меня?
В фильме, если бы она сидела у постели любовника, а он весь такой в коме или что-то в этом роде, в общем, совсем не способный общаться по какой-то более романтичной причине, чем тяжелая психическая болезнь, она бы рассказывала ему истории из их совместной жизни. Она бы сказала ему: «А помнишь жареную картошку?» И рассказывала бы одну историю за другой, и в конце концов – камера наезжает, берет крупный план, – он внезапно узнал бы ее, и зрители поняли, что счастливый конец неизбежен.
Она наклонилась к нему еще ближе, зная, что не должна так делать, но ей не хватало сил отказаться от поиска контакта. Попробовала заглянуть за стекла его очков.
– Эй, ты там?
Книга соскользнула с его коленей и захлопнулась. «Занимательная наука для детей».
– Алан? Ты там?
– Нет.
Его голос испугал ее.
– Ладно, – сказала она и отстранилась, подняв ладони вверх: смотри, я отодвигаюсь.
Он наклонил голову так, что она увидела за стеклами очков его плотно закрытые глаза. Руки, сжатые в кулаки, оставались лежать на коленях. Он отгородился от нее и от всего мира. Совсем как раньше отгораживалась она – закрывала глаза и сжимала кулаки, сутулясь в себя. В комнате Алана, наверху, в доме его мамы. Она буквально чувствовала, как одеяло спутывало ее босые ноги, подбородок уперся в колени, а кулаки прижаты к голове. В то время ей еще очень не хватало мамы, и эти приступы тоски снова и снова накрывали своей абсолютной несправедливостью, вызывая чувство вины за то, что она забывала быть грустной. Если Алан говорил: «Я здесь, все в порядке, все будет хорошо!», обнимая ее за плечи, ей хотелось поднять голову, открыть глаза, разжать кулаки и сказать: «Да», и еще: «Я знаю», и «Со мной все будет в порядке».
А затем она вспомнила про код.
Они выучили его, чтобы общаться на уроках математики. Секретными сообщениями, которые были как футболки под школьными рубашками. Она сидела через две парты от него, с другой стороны прохода. Тук-тук, стучала ее шариковая ручка по парте. Тук-тук, отбивали чечетку его пальцы. Тире, тире, тире. Тире, точка, тире. Азбука Морзе.
Можно было разговаривать, громко отбивая код. Или просто сжимать и разжимать кулак. Даже с закрытыми глазами и подпирающими подбородок согнутыми коленками.
Точка, тире, точка, точка. Тире, тире, тире. Точка, точка, точка, тире. Точка.
И они всегда помогали, эти негромкие размеренные удары. Выстраиваясь в буквы, в слова. И в конце она отстукивала: Ок.
Вместе с синусом, косинусом и тангенсом, этот код все еще находился где-то в глубинах ее памяти.
Она принялась выстукивать по колену азбукой Морзе, медленно, осторожно, не уверенная, что он слышит. Если он вообще слушал.
П
Р
И
В
Е
Т
Видно, как за бородой двигались его губы, пряди волос втягивались при вдохе и раздувались при выдохе. Грудь поднималась и опускалась. Дыхание учащалось. Может, он пытался заговорить с ней? Его глаза оставались закрытыми.
Она протянула к нему руку, вернее, к деревянному подлокотнику, в паре дюймов от его локтя.
О
К
Пауза.
О
К
Теперь она слышала: еле слышно он бормотал, как мантру или заклинание: «Нет, нет, нет, нет. Нет, нет, нет, нет».
– Да, – произнесла она и снова начала постукивать по подлокотнику, рядом с его рукой, почти касаясь ее.
Одно движение: его тело дернулось, кулак рванулся, чтобы оттолкнуть ее, и она вскочила на ноги, отступая назад… «Нет, нет, нет, нет…» Он обхватил голову руками. С беспокойством дергал себя за волосы левой рукой. Тяжелые очки упали на пол… и сбоку, за ухом, она заметила небольшой ярко-красный участок кожи. Шрам, заживший и вновь открывшийся, волосы вокруг вырваны с корнем. Пальцами, скребущими острыми ногтями. Прижав кулаки ко рту, она попятилась к двери, собираясь позвать медсестру или санитара, желая убежать, но что-то заставило ее остановиться. Замереть на месте настолько неподвижно, что дыхание застряло внутри, пока его царапанье, похожее на царапанье крысы, не замедлилось. Пока его движения постепенно не затухли и, наконец, прекратились. Пока бормотание не затихло.
Она подождала минуту, затем еще одну. Наконец, он опустил руки. Положил их на колени. Его глаза по-прежнему оставались закрытыми. На одутловатых щеках блестела влага.
Она должна уйти, сейчас, прямо сейчас.
Ее сумка лежала на полу, рядом с кроватью.
– Я только возьму сумку, – тихо сказала она.
Он никак не реагировал.
Она сделала шаг к нему, потом еще пару шагов. Пригнувшись. Шнурок его кроссовка, серый и потертый, змеился по ковру. Она отвела взгляд от его ступни, вывернутой под неестественным углом. Взяла сумку и снова отступила.
Когда он поднял голову, пряди бороды вокруг рта были влажными и слипшимися. В его водянистом взгляде не появилось узнавание: если она и разглядела там что-то, так только страх. Он с трудом наклонился и поднял книгу и очки. Водрузил очки обратно на лицо, открыл книгу, похоже, наугад. Жирное пятно почти закрывало его левый глаз, но он даже не попытался протереть линзу.
В нем не осталось ничего от Алана. Всего лишь тело, грузно сидящее на стуле, ждущее, когда можно будет перевернуть страницу.
Он думал, что проснулся на острове, с книгой в руках, но они могли пробраться куда угодно. Они снова вернулись, в ее облике, совсем таком, как она выглядела обычно, как она входила в его комнату средь бела дня, разве это не ново? Но им ничего не стоило создать и белый день, целое небо с пристально наблюдающим оком, точно так же, как они могли говорить ее голосом. Отличным от всех их привычных голосов, громких или похожих на скрип ржавого металла, или говорящих все сразу, одно и то же или разное, или шепчущих, ласкающих, убаюкивающих, пока он не забывал о них, а потом… потом они взрывались у него в голове… взрывали его, превращая в ничто, в котором нет ничего, кроме голосов; но этот голос, который он слышал сейчас, принадлежал ей. Умный, да, очень умный, легкий и быстрый, будто в глубине сада неторопливо журчал ручеек. «Прости», – говорила она, и это слово пронзало его насквозь. «Ты скучаешь по солнцу», – говорила она, и ее волосы, словно солнечный свет струились бы между его пальцев, или мягко, очень мягко касались его лица. Но им ничего не стоило подстроить и такое. Но, как ни были они умны, они допустили ошибку: ведь она давным-давно улетела далеко-далеко, на другой конец света, и теперь ничего нельзя исправить. Она прикована к настоящему, ставшему прошлым, а он все дальше и дальше уходил в будущее, ставшее настоящим. Так что, когда ее лицо на экране компьютера говорило «приезжай», это был свет далекой звезды, которой уже, может, больше и нет. И когда она говорила «следуй за мной, как мы договорились», и когда говорила «прошу», она делала это как-то косо, не так, как всегда, а свет и звук выстреливали в то место, где он находился раньше, тусклые отблески далекого прошлого. В этом и заключалась их фатальная ошибка, потому что пучок света, ставший ею, полностью выдал их. Слишком яркая, слишком близкая, слишком отчетливая. Слишком естественные у нее кровь и плоть, дыхание, кожный покров. Она слишком похожа на саму себя, при этом не являясь собою.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments