Долгий солнечный день - Екатерина Белецкая Страница 19

— В ней белка не хватает, — возразил Саб. — Кого туберкулезником назвали?

— Ну, меня, — пожал плечами Пятый. — И что?

— А то, что надо расставаться уже с этими старыми привычками, — отрезал Саб.

— Я не могу есть то, что раньше бегало или плавало, — Пятый вздохнул. — Оно живое. Было.

— И что с того? — пожал плечами Саб.

— То, что не могу.

— И я тоже не могу, — добавил Лин. — Саб, у тебя в тарелке рыбка с глазками. Ты глазки тоже будешь есть?

— Ты осточертел мне с этими глазками, — Саб разозлился. — Каждый раз одно и то же. Да. Буду.

Он подхватил кильку на вилку, и демонстративно отправил в рот.

— Но яичницу-то вы едите, — подначила Эри. — А яйцо…

— Яйцо не бегало, — отрезал Лин решительно. — Это вообще одна клетка.

— И ты её съел. А клетка, между прочим, тоже живая, — заметила Эри.

— Ты сейчас договоришься до того, что они и яйца есть перестанут, — резонно заметил Саб. — Поосторожней, детка. Они же чокнутые.

— Вот спасибо, — покачал головой Лин. — А я им кашу варил, старался. И такая благодарность.

Пятый с сомнением посмотрел на кильку, лежащую на краешке тарелки Эри.

— Это хотя бы вкусно? — спросил он.

— Неплохо, — ответила та. — Ты же имитацию рыбы ел?

— Ну да, — кивнул Пятый.

— Одно и то же, разницы не вижу, — Эри на секунду задумалась. — Ну попробуй, ну что тебе стоит?

— Давай в другой раз, — попросил он. — Я же понимаю, надо. Но… не получается пока.

— Как бы я хотел взять эту вашу Айкис за ноги, и треснуть головой об стенку, — проворчал Саб. — Это до какой степени надо было промыть мозги и поуродовать организмы, что вы, даже с голоду умирая…

— У нас блокировка стояла на животные белки, за некоторыми исключениями, — напомнил Пятый. — Её, правда, потом сняли, но всё равно.

— Ребят, страшно, — признался Лин после недолгого молчания. — Мы всё понимаем, но страшно. Последствия были… хреновые, в общем. Да, мы знаем, что сейчас ничего не будет, но пока что проверять не хочется.

— Ладно, — сдался Саб. — Но в следующий раз — обязательно.

— Хорошо, — согласился Пятый. — Так что там с бумагами?

* * *

Папки пока что сложили на холодной террасе — прежде, чем смотреть, что в них, следовало хотя бы протереть папки от многолетней пыли. Папки не были пронумерованы, никаких пометок на их обложках не имелось, поэтому выбрали пару папок наугад, и вернулись в теплую комнату. Теперь в ней стало по-настоящему уютно, и все, особенно Саб, приободрились — оказывается, с печкой можно вполне нормально существовать на даче даже ранней весной.

— Вот починим обогреватель в ванной, который для воды, и будет совсем хорошо, — говорила Эри, возясь с завязками первой папки. — Блин, какие-то морские узлы, не получается ничего!

— Может, разрезать? — предложил Саб.

— Давай вилкой подцеплю, — сказал Лин. — Во, пошло… так, а это откуда тут торчало-то?.. а, вот отсюда. Всё, — объявил он. — Развязано. Давайте вторую.

Со второй папкой проблем не возникло, то ли узел там был попроще, то ли Лин приноровился, но справился он за полминуты. Эри открыла первую папку, и вытащила на свет несколько пожелтевших хрупких листов.

— Хм… — протянула она. — Какие-то чертежи.

— Дай, — попросил Саб. Взял лист, присмотрелся. — Это поэтажный план дома.

— Этого дома? — с интересом спросил Лин.

— Именно этого, — подтвердил Саб. — Вот сам дом, вот пристройка, вот терраса. А это что? — он нахмурился. — Похоже на динамические пропорции…

Пятый взял у него лист, на секунду задумался, потом вдруг улыбнулся.

— Ну? — требовательно спросила Эри.

— На первый взгляд ничего особенного, если не учитывать того, что этот дом, оказывается, построен по золотому сечению. Это расчеты, причем совсем не сложные. Прямоугольник — это та часть дома, в которой мы сейчас сидим, и она соотносится с квадратом, который пристройка.

— А терраса? — с интересом спросила Эри.

— Если я правильно понимаю, это фрагмент звездчатого десятиугольника. Четыре окна и дверь, — напомнил Пятый. — Интересно. Необычный дом нам достался.

Саб задумчиво посмотрел на него.

— Может быть, — сказал он. — Но зачем это сделано?

— У строителей было образование и чувство прекрасного, — предположил Лин.

— Или они преследовали какую-то цель, — заметил Саб. Он вытащил из папки ещё один лист. — А тут уже пропорции по вертикали. Стены, фундамент… Пятый, ты был прав, это действительно десятиугольник. Вернее, его половинка. Только они почему-то сделали дверь сбоку, в плане она в центральной части, между окнами.

— Видимо, это не очень удобно, — предположила Эри. — Если так сделать, полезная площадь потеряется. И вещи вешать будет некуда.

На стене террасы, рядом с входом, действительно имелась внушительных размеров вешалка и подставка для обуви. Будь вход в центре, её некуда было бы разместить.

— Ну да, верно, — согласно кивнул Лин. — Так и есть.

— Там такого много, — Эри взяла папку в руки. — Смотрите, ещё планы. Вид сверху на готовую постройку…вот же дотошные люди, они даже мелочи тут пишут! Совсем мелочи, про то, сколько надо гвоздей на обрешетку. Поштучно.

— Может, у них денег мало было? — предположил Лин. — Экономили на гвоздях?

— Скорее, ответственно подходили к делу, — возразил Саб. — Это всё ещё и от руки начерчено, я только сейчас понял.

— Я это сразу понял, ты просто не привык в двойке жить, — заметил Пятый. Он взял с кровати другую папку, раскрыл. — А вот это уже действительно странно.

— Что странно? — не поняла Эри.

— Почерк так себе, но попробую разобрать, — Пятый присел на край кровати, положил папку рядом, вытащил верхний лист. — Сейчас… «…достаться дочери. Если ты, Светлана, по нелепой случайности нашла эти записи, не трудись, не читай, просто спали их, как спалила до того свою жизнь. Не пытайся ничего понять, ты всё равно не разберешься».

— Ого, — с восхищением произнес Лин. — Хорошие у них в семье отношения были.

— Не мешай, — попросил Пятый. — Это просто записка, которая лежала сверху. Видимо, та, которая это писала, не хотела посвещать дочь в то, чем занималась. По крайней мере, пишет она именно про это. Секунду. «К моему огромному сожалению, ни Володенька, ни я не доживем до того момента, как это произойдет, да и все наши усилия не привели ни к чему. Боюсь, он уйдет первый, никем не понятый и не принятый. И мне очень обидно, что я тоже, следом за ним, лягу в эту землю, и некому мне передать ни свои знания, ни опыт. Светлана, ещё раз повторю — сожги эти записи, если найдешь. Мне жаль, дочка, что отношения у нас не сложились, но ты помни, что я любила тебя, как могла. Прощай». Н-да… — протянул он. — Как-то даже немного неудобно это читать.