Падение полумесяца - Владимир Поляков Страница 19

— Скорее они убьют друг друга в борьбе на отцовский трон. Так у них принято, — буркнул Дмитрий. — Среди Османов остаётся только один. Ещё с Мехмеда так.

— Времена изменились. Всё не удержать, — покачала головой Софья. — Глупые могут попробовать, а умные возьмут то, на что у них хватит сил. Мне стало многое известно.

— Дядя Мануил…

Эти два слова, произнесённые Еленой, напомнили Палеологам о том, что и в Стамбуле, в самом сердце умирающей империи, у них есть глаза, уши и коварный разум, который, как многим казалось, слишком долго находился в ничегонеделании. Или это было не совсем так? Точнее сказать, совсем не так, ведь не просто так византиец уже как два десятка лет назад вернулся в уже не Константинополь, но Стамбул, как бы сдавшись на милость Мехмеда II. Понимал, хитрец, что такого человека, готового говорить, открывать многие тайны и давать нужные советы, не тронет даже давний враг.

А случилось это самое возвращение через пять лет после свадьбы Софьи Палеолог и Ивана III. Как раз к тому времени, как стало ясно — Палеологи сумели закрепиться в Москве, получив пусть не власть, но возможности.

Софья в Москве. Андрей в Европе, мечущийся меж монаршими дворами вроде бы как ничтожный проситель, а на деле собирающий важные слухи, сплетни, выведывающий и вызнающий мало-мальски пригодное для рода. А что тогда там, близ прежних владений? Всё верно, именно Мануил Палеолог и его сын Андрей, который ради пущего укрепления своего положения даже принял ислам, став именоваться Мехмед-пашой и служа при османских судах в Стамбуле. Вроде и не очень важное место, но зато сколько позволяющее узнать для сообщения сперва отцу, а потом доставляемое в Москву и Андрею в Европу.

Основа в Москве, поддержка из Европы и Османской империи. Всё ради восстановления прежнего величия и, возможно, возвращения законно принадлежащих роду Палеологов земель. Так было задумано. Однако…

Появление интереса Борджиа к Москве. Затем вроде скрытая, но в то же время очевидная поддержка Елены Волошанки и её сторонников в борьбе за наследованиерусского престола. Арест и заключение в подземельях замка Святого Ангела Андрея Палеолога, который, понятное дело, в обмен на жизнь должен был рассказать если и не всё, то многое. Спрашивать Борджиа умели, а солгать им так, чтоб поверили… Софья знала, что её брат не настолько умён и хитёр.

Зато оставались Мануил и его сын в Стамбуле. Мало кто знал, что именно там делает самый старый из Палеологов. Зато знающие осознавали, насколько он должен был оказаться важен потом. Да и до этого… Совсем не просто так Иван III после долгих раздумий решился на временный союз с крымским ханом Менглы-Гиреем. Не из прихоти султан Баязид II милостиво и с почтением принимал послов царя русского, попутно заключая договора о торговле. Работу Мануила можно было назвать безукоризненной, настолько тонко он своими советами и заработанным доверием подводил султана к нужным действиям. Османам не тягаться с теми, кто с молоком матери впитал в себя истинно византийскую склонность к интригам, а воспитание отточило её до близкой к совершенству.

И вот теперь в своих письмах, передаваемых с верными людьми, Мануил сообщал, что Османская империя умирает. Трагедия? Нет, Палеологи были рады, что увидят крушение врага, лишившего их власти над родовыми землями. Досада от того, что рушатся имеющиеся связи и всё ещё возможные, пускай вновь отсроченные, планы? Опять же неверно! Там где многие видели крах, они могли разглядеть возможность.

Какую возможность? Воспользоваться противоречиями и в нужное мгновение сделать одному, а то и нескольким из притязающих на куски империи предложение, от которого тем будет очень сложно отказаться. А уж потом вовсе не обязательно выполнять всё обещанное или даже часть. Но тут уж как получится, не всё можно предугадать — это Палеологи успели понять и даже принять.

— У нас нет войск, мама, — со скорбью в голосе вздохнул наиболее воинственный из детей Софьи, то есть Дмитрий. — И даже если муж Елены поможет своими воинами и в найме готовых сражаться за золото — как мы сможем противостоять пусть умирающей, но ещё грозной Османской империи? Путь либо через враждебную нам Молдавию, либо через Польшу и Венгрию. Это далеко, сложно, очень опасно. И приведёт только к гибели войска… которого всё равно нет.

— Воюют не только мечами, сын! Сначала слова, потом обещания, а уже после, если не удалось добиться желаемого, следует использовать отравленный кинжал. Мы начнём убаюкивать песнями сирен того, кто более прочих боится за своё положение и жизнь, если Османская империя начнёт распадаться на куски. Того сына султана Баязида II, который сидит не в окружении единоверцев, а окружён большей частью христианами, помнящими о своей вере и смиренно ждущими освобождения от гнёта.

— Махмуд в Варне или Мехмет в Салониках? — мигом уловила подсказку матери Елена.

— Тот, что в Салониках, — по доброму улыбнулась Софья своей любимице. — И знаете, почему именно он?

— Морея, — хихикнул Василий. — Там нас помнят. И не только там, а вообще греки.

— А болгары были бы полезнее, — вздохнул Дмитрий. — Я про восстания против османов.

Тут Софья лишь отмахнулась от смотрящего исключительно в сторону войны сына. Палеолог не хотела рисковать, ставя на силу меча. Не в нынешнем положении. когда своих мечей почти что и не было. если не считать тех немногих, кто вместе с её семьёй бежал от гнева Ивана III. Да и то… Немалая их часть наверняка предпочтёт покровительство Александра Ягеллончика, а вовсе не беглой царицы. Или будет рядом лишь до тех пор, пока её сундуки с золотом и каменьями не покажут дно. А этого ждать не так и долго. Неудача с казной в Белоозере, которую она надеялась захватить, изрядно подточили ещё несколько возможных планов. Потому оставалось лишь то, что мало зависело от золота. От большого количества золота, если быть честной.

Вместе с тем не только из-за опасения ввязывать в полноценную войну она опасалась лезть в болгарские земли. Была и другая причина, не менее, а то и более весомая.

— Нам нельзя ещё раз вызвать неудовольствие Борджиа. Лучше всего и вовсе не привлекать их внимания, — нехотя выдавила из себя глава рода Палеологов.

— Они лишь выскочки, которым…

— Успокойся, Юрий! — повысила голос Софья, властным голосом придавливая не очень разумного своего ребёнка. — Они уже растоптали наши планы, просто видя помеху. А что будет, если сочтут нас своими врагами? Посмотри в сторону Франции, Османской империи, Мамлюкского султаната. Кто из врагов этих интриганов, отравителей и полководцев может сказать, что сохранил прежнее, не говоря о приобретении им принадлежащего? Рим Изначальный вновь показал свою силу. Силу новую, от которой нам лучше держаться подальше.

— Но Болгария…

— Она рядом с Сербией, Дмитрий, — уже спокойно уточнила Палеолог, зная, что этот сын может воспринимать разумные слова. Конечно, когда не находится в ярости. — И среди болгар уже шныряют люди из Рима… или из Приштины, что теперь одно и то же. А вот греков Борджиа презирают, считая склонившимися перед завоевателями, слишком покорными, а потому недостойными. Потому нам нужен не Махмуд, а Мехмет! Сейчас ему не на кого опереться. Если империя распадётся, то остальным сыновьям Баязида II — тем, кто уцелеет вначале — придётся тяжело. Но мусульманские подданные и подданные христианские — это большие отличия. А Махмуд… Или бросится к ногам единоутробного брата, Ахмета, или Борджиа помогут ему отправиться в магометанский рай.