Будем жить! - Евгений Щепетнов Страница 19

Он норовил достать меня с дальней дистанции, всякими там маваши и уро-маваши, от которых я легко, просто-таки играючи уходил. И ему ничего не оставалось, кроме как войти в ближний бой. На обычную дистанцию, на которой работают боксеры.

Ну и нарвался. Если достаточно резко, даже не очень сильно нанести удар в скулу человека сбоку, крюком, он же «хук», то мозг в черепной коробке получает микросотрясение и как следствие – отключается. Главное, точно попасть. А попадать я умел! Какое бы там ни было «контактное» карате, все равно волей-неволей боец в спарринге сдерживает себя, не решаясь нанести сокрушительный удар. То же самое на соревнованиях. А вот у боксеров, так сказать, руки развязаны. И бьем мы, как умеем. А мы умеем бить.

Со стороны, наверное, это выглядело совсем не зрелищно и даже странно – вот сейчас только Костян бросился в атаку – красиво так, передвигаясь, как на картинке, ну самурай, да и только! Или ниндзя. Или хрен знает кто, но настоящий мастер! И вдруг обмяк, «стек» на землю, как будто из него выдернули все кости.

Так бывает. Никаких тебе красивых полетов на пять метров, как в кино, никаких тебе кровавых брызг, просто – щелк! И вот он уже потек. Готов. Надо знать, куда ударить и как ударить.

Я поднял разгрузку, не без отвращения надел ее на себя, мокрую от пота. Но раз решил, что все должны быть в полной экипировке, значит, так тому и быть. Потом повесил на пояс пистолет, на грудь – укорот, так, чтобы можно было с ходу стрелять. И только потом посмотрел на лежащего в пыли Костяна.

Тот уже начал подавать признаки жизни – открыл глаза, похлопал ресницами, застонал, помотал головой из стороны в сторону. Через минуту – сел, опираясь руками на асфальт.

– Как это ты меня так запросто? – хрипло сказал он и со стоном потрогал скулу, на которой наливался кровоподтек, – Я же, считай, черный пояс!

– Ну и я черный пояс. Каэмэс по боксу.

– М-да. Говорили мне, с боксерами не связывайся, а я не верил! – Костян растянул губы в улыбке, но снова сморщился от боли. Выругался, протянул руку. – Эй, охламоны, помогите подняться! Черт! Похоже на сотрясение мозга. Кружится все! Крепко ты меня приложил!

– Пройдет, – с не совсем искренним сочувствием заверил я. – Ты крепкий парень, так что все нормально будет. Ты сам-то где базируешься?

Костян зыркнул на меня, мол, «с какой целью спрашиваешь?», потом расслабился:

– Здесь и базируемся. По квартирам. Хотели вот мусарню вскрыть, да ты тут помешал. Оружия по квартирам набрали, отбиваемся от мутантов, но хотелось бы побольше иметь! Вы вон как, с пулеметами, значит, и еще есть стволы, а нас последнего лишаете! Совесть надо иметь, пацаны!

– Мне по фигу, что ты говоришь!

Честно сказать, я рассердился, и сейчас мне хотелось наподдать Костяну как можно больше. И лучше – поджопниками!

– Оружие только для наших! И кстати, как вы собирались вскрывать райотдел? Без инструментов!

– Как-нибудь да вскрыли бы, – нахмурился Костян. – Но все-таки, пацаны, какого черта?

– Миш, дай очередь у них над головами, только не задень, – говорю я в рацию, слышу подтверждение, и тут же грохочет пулемет, оглушительно, аж уши закладывает.

Парни невольно приседают, оглядываясь по сторонам. Костян замолкает и быстро натягивает рубаху. Переговоры людей закончены, теперь – говорит пулемет.

Они быстро грузятся в свой грузовик, он срывается с места, поднимая облачко пыли, и скоро исчезает под путепроводом – в сторону Елшанки. Я провожаю его взглядом и облегченно вздыхаю – обошлись без крови, ну и слава богу. Хватит смертей! Хотя они точно еще будут. Но не сегодня.

– Что это было? – Лена укоризненно мотает головой. – Зачем ты взялся с ним драться? А если бы проиграл? Если бы он оказался сильнее? И что тогда?

– Тогда бы мы их всех убили, – не думая, отвечаю я, замечаю удивленный взгляд Лены и тут же поправляюсь: – Лен, я не мог проиграть. Я же все-таки сильный боец и всех сильных бойцов города знаю. Ну не хочу я кровопролития!

Лена снова помотала головой и пошла к дверям райотдела. А я за ней, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой. И правда – я что, всерьез надеялся на то, что Костян выполнит договоренность? Что перестанет канючить и тут же уедет? Надо было сразу пальнуть в воздух и прогнать их к чертовой матери! А не устраивать тут гладиаторские бои! Детство в заднице играет, точно. Пора бы и подрасти… морально!

С этими невеселыми мыслями я собрал своих соратников в одну кучку и занялся тем, чем и занимался до посещения нас халявщиками, – грабежом райотдела. Лену и Катю – в наблюдение, сами – вскрывать дверь дежурки.

Дальше ничего неожиданного не случилось. Мы помучились с дверью дежурки (она тоже была стальной и сейфовой), внутри, как и в Юбилейном, – мертвец, только уже разложившийся до состояния каши и кишащий личинками мух. И не один – видимо, тут остались дежурный и его помощник. Само собой, нас вытошнило, выдирая внутренности. Пришлось долго стоять на улице, вдыхая вечерний воздух. Я ругал себя за то, что не взял противогазы, которые имелись в оружейке райотдела Юбилейного, но теперь уже было поздно сожалеть, так что пришлось ограничиться мокрой тряпкой, прижатой к лицу. Помогало это слабо, больше психологически, и, если бы не дисциплина бывших работников полиции, не стенд, на котором висели все ключи под номерами комнат (в том числе и от оружейки), – нам пришлось бы совсем худо. А так – я быстро нашел и схватил ключи. И выбежал наружу, перешагивая через растекшиеся на полу липкие лужи, некогда бывшие людьми.

К виду трупов мы давно уже привыкли, но к трупной вони… к ней, наверное, привыкнуть все-таки невозможно. Хотя… работали же люди и в морге, и ничего – терпели, не уходили. Так что дело привычки.

Грузились мы долго, закончили только под утро. Фура была полна ящиками с оружием и патронами – начиная от пистолетов Макарова и заканчивая пулеметами «Печенег».

Да, тут были и такие. Хоть я и не великий знаток оружия, но моего знания хватает, чтобы отличить магазинный пулемет Калашникова от ленточного «Печенега».

Вообще-то я всегда любил оружие. Не потому, что из него можно стрелять по людям – что я, садист какой-то? Убийца-маньяк? Ощущение тяжелого, пахнущего смазкой и порохом ствола в твоих руках успокаивает, дает ощущение надежности, порядка. Наверное, это работали гены предков, сотни и тысячи лет защищавших свой дом, своих близких от нашествия захватчиков всех рас и вероисповеданий.

Когда мы, усталые, вымотанные, покрытые потом и пылью, погрузились в машины и поехали домой, не скажу, чтобы у меня дрожали руки, но вымотался я так, как после многочасовой тренировки, на которой выдал все, на что был способен. Тридцатикилограммовые ящики с патронами – это не пакет с булочками и пирожными. Никогда не жаловался на отсутствие силы и выносливости, но сегодня мне крепко досталось. Как, кстати, и ребятам – и Митька, и Мишка к завершению нашей операции едва таскали ноги и выглядели как рабы на рудниках, из последних сил старающиеся выполнить норму суточной выработки.