Закон маузера - Валерий Большаков Страница 18

Было заметно, что две из них строились как коровники.

Ну, что крупным рогатым подходило, то и непарнокопытным сгодилось.

— А вам что, особое приглашение нужно? Вставай, поднимайся… не рабочий народ!

Офицеров без особых церемоний заперли в амбаре, набитом сеном, и даже «буржуйка» тут стояла.

То ли «гостиницу» открыл Нестор Иванович, то ли использовал амбар под арестный дом.

Дюжий бандит, державший под мышкой ручной пулемёт, пробурчал, запирая дверь:

— Глядите мне тут, сено не спалите. Всё равно не выпущу, коптитесь хоть до усрачки…

И захлопнул толстую створку. Загрюкал замок.

— У кого спички, господа? — бодро спросил Александр Николаевич.

— Позвольте мне, ваш-сок-бродь, — согнулся перед печкой Исаев. — Дело привычное…

Вскорости огонь загудел в печи, потянуло теплом.

Александр Николаевич подсуетился, веничек раздобыл, прибрал клочки сена, отмёл подальше от «буржуйки», держа раненую руку на отлёте.

— А то, не дай бог, полыхнёт, — кряхтел он, — и будем тут коптиться…

Авинов оглядел всех — молодого, взволнованного Михаила, седого ротмистра, крепко сбитых штабс-капитанов из соседнего купе, Павла и Володю, трёх лейб-атаманцев из Гвардейской казачьей бригады в синих бескозырках, пожилого есаула с пышнейшими усами, достававшими ему до груди, Петерса…

— Бежать надо, господа, — негромко проговорил он.

— Ещё как надо, — прокряхтел Александр Николаевич, разгибаясь. — Микки, будьте так добры, осмотрите крышу этого… э-э… заведения.

— Есть, господин капитан!

— А мы стены глянем, — кивнул Евгений Борисович.

Осмотр не дал поводов для радости — бывшие хозяева хутора строили на совесть.

Может, и не так чтобы на века, но на жизнь человеческую хватило бы — ни щёлочки нигде. Добротная построечка.

— У кого что есть огнестрельного? — вопросил Петерс, левой рукой вылавливая из повязки браунинг.

Арсенал этим и заканчивался, за исключением, разве что, гранаты, припасённой вестовым одного из штабс-капитанов, ефрейтором Данилиным. Махновцы «шмонали» со знанием дела.

— Пушки кончились, — сказал ефрейтор, расставаясь с гранатой, — еропланы разлетелись…

— В принципе… — затянул есаул. — Дверь подорвать можно — и на прорыв!

— Не на прорыв, — мягко поправил его Володя, — а на смерть.

— Скорее даже на расстрел, — поддержал Павел. — У них тут пулемётов…

— Я насчитал семь штук, — сообщил Авинов. — К нашему амбару выходят три, и с разных сторон. «Гочкисы», по-моему…

— Обложили, однако…

— И потом, господа, негоже бежать самим, оставляя в залоге у этих бандитов Наденьку!

— Это та сестричка милосердия? Хохотушечка?

— Она, казак. Боюсь, как бы с ней не сделали чего…

— Известно, что делают с девицами.

— Да она молоденькая совсем!

— Я велел машинисту сообщить о нас в Ростове, — проговорил Кирилл. — Как чувствовал… Но стоит ли дожидаться помощи?

— Похорон своих скорее дождёмся, — мрачно пробурчал ротмистр.

— А эти-то, — громким шёпотом доложил сверху Михаил, согнувшийся в три погибели возле маленького окошка, — отъезжают куда-то! Коней только поменяли, и всё… С полсотни их… Да нет, как бы не с сотню!

— Вот что, господа, — решительно сказал Авинов. — Можно попытаться бежать, но это будет крайне опасным предприятием. Я, если выйду, попробую разобраться с пулемётчиками, а, как только кончу, надо будет или коней седлать, или сани запрягать.

— Запряжём, ваш-сок-родь, — заверил его Кузьмич. — Коняка — што? А у этих санки, вроде как тачанки — с «максимами». Отобьёмся, если што.

— Главное — выйти, — сказал ротмистр.

— Я попробую! — тряхнул головой Кирилл.

Подойдя к дверям, он затарабанил в дверь кулаком и крикнул:

— Эй! Откройте!

Прислушался и уловил чьи-то шаги.

— Чё орёшь? — рявкнул знакомый уже верзила. — Али жить устал?

— Да приспичило мне! До ветра сходить выпусти, а? Ну куда я тут денусь? А? Мочи уж нет!

За дверью посопели и проворчали:

— Ладно, хрен с тобой… Всем отойти на пять шагов и дышать носом! А то всех одной очередью кончу!

— Да отошли уже!

Лязгнул замок, и дверь приоткрылась.

Сначала показался дырчатый ствол пулемёта, затем и сам громила. Оглядев Авинова с ног до головы, он спросил:

— Ты, что ли, рвался?

— Я, я! — страдальчески выговорил Кирилл, ёжась.

— Вона сортир! Бегом туда и обратно!

— Ага, ага…

Авинов смешно поковылял, изображая крайнюю стадию удержания жидкости в теле. Дюжий тюремщик загоготал и навесил замок обратно.

Шмыгнув в вонючее отхожее место, изукрашенное погаными сталактитами — или сталагмитами? — Кирилл достал парабеллум и накрутил на него глушитель.

Выглянул в пропиленное «сердечко». Пусто, никого, кроме их «вертухая».

Изба, что стоит напротив амбара… Так, чердак там имеется и окно есть.

И пулемёт был, он сам его видел.

А сейчас что-то не заметно. Чёрт…

Если он сначала завалит мордатого тюремщика, то пулемётчик это сразу увидит.

И сделает выводы, то есть откроет огонь на поражение.

А оно ему надо? Стало быть, что? Ждём-с.

Страж с пулемётом терпел долго — стоял, привалившись к стене амбара, и смолил «козью ножку». Ага, забеспокоился вроде… Сделал шаг к сортиру, постоял, подумал — а стоит ли? — вернулся. Всё, созрел! Решительно бросил самокрутку и зашагал, крича с полдороги:

— Ты шо там, обоссался? Али жопой примёрз?

Авинов промолчал.

Бормоча матерки, «вертухай» рванул на себя дверцу и перешагнул порог. Пок!

Пуля вошла в могучее сердце, останавливая его биение.

У стража хватило сил, чтобы дёрнуть рукой в направлении раны, словно он хотел прикрыть пульсирующую струйку.

А тут и смерть пришла…

Уложив тюремщика прямо на мёрзлое дерьмо, Кирилл выскользнул на улицу, прихватив с собою увесистую «люську».

Так, теперь у нас на очереди ещё один любитель пулемётов…

По приставной лестнице Авинов взобрался на чердак.

Дальше он шагал бесшумно, под ногами лежал толстый слой опилок.

Пулемётчика он обнаружил спавшим — закутавшись в тулуп и надвинув малахай, тот дрых, привалившись к тёплой трубе.