Командарм. Позади Москва - Олег Таругин Страница 18

– Товарищ командарм! – воспользовавшись крохотной паузой, осторожно сообщил начштаба. – Но вчера вечером мы обсуждали несколько иной вариант наших действий.

– Так ведь то вчера было, – почти весело ухмыльнулся Кобрин. Подумав при этом: «Ну да, вот именно, что обсуждали. Вот только не с ним, а с Ракутиным». – А сегодняшним утром меня по башке бревном приголубило, вот и прозрел. – Сергей сделал вид, что не заметил быстрого взгляда, брошенного на него дивизионным комиссаром Иванченко, третьим участником их совещания. Смотрит – и пусть смотрит, подумаешь, ЧВС ^[14]! Счет даже не на сутки, а, скорее всего, на часы пошел, так что никаких проблем не будет, с армии Сергея никто не снимет. Ну, а после все это и вовсе неважным станет. Поскольку Вяземского котла в этой реальности не будет! Ни частично, ни полностью. А победителей, так уж исстари повелось, на Руси не судят, так что и Константину Ивановичу тоже ничего не угрожает…

– Шучу, конечно. А если серьезно, то действовать нужно немедленно, приказ в дивизии должен уйти не далее чем через час, а лучше даже раньше. Итак, товарищи командиры, смотрите, что я предлагаю. Согласно вчерашним разведданным, основной удар Гудериан проводит в направлении Рославль – Спас-Деменск, вспомогательный, силами 4-й армии, – к Ельне. Танковая группа Гота атакует от Духовщины через Днепр на Сычевку и от Ярцево к Днепру. Понятно, что реку им с ходу не преодолеть, да и не наша это зона ответственности. На упомянутых направлениях мы его ждем и к обороне более-менее готовы. Вот только я твердо убежден – и разведчики товарища подполковника это наверняка подтвердят, – что Гудериан не ограничится только этими ударами. Он любит импровизировать и потому наверняка атакует еще и по указанным мной направлениям, что значительно упрощает его задачу, одновременно усложняя нашу. Будучи при этом уверенным, что здесь его танков или не ждут, или не готовы оказать должного отпора. Вот я и предлагаю слегка поколебать эту уверенность. А в идеале – очень даже не слегка.

И при этом подумал про себя: «Ну, еще бы мне не быть убежденным, карту-то в будущем я хорошо запомнил»…

* * *

Негромко тарахтя мотором, «У-2ЛНБ» заложил вираж, корректируя курс в направлении аэродрома подскока. Сегодняшний беспокоящий налет на остановившихся на ночлег тыловиков для звена младшего лейтенанта Степана Егоршина выдался не особенно удачным. Обозначенную одной из работающих в немецком тылу разведгрупп стоянку обнаружили практически сразу, однако результат бомбометания вышел так себе. Подобравшись к противнику с установленными на малый газ движками, тройка «У-2» зашла на атаку, ориентируясь на проблески разожженных фашистами костров. До сброса полусотенных бомб, которых каждый из самолетов нес по четыре штуки, оставались считаные мгновения, когда стало ясно, что гитлеровцы оказались хитрее, чем ожидалось, на сей раз загнав грузовики и гужевые подводы под деревья.

Отменить атаку комзвена не мог – радиостанций на борту не имелось, так что оставалось надеяться, что товарищи сами разберутся с возникшей ситуацией. Кроме того, идущий на предельно низкой высоте маневренный самолетик вполне мог уложить ФАБ-50 буквально впритык к крайним деревьям опушки, чего немцам тоже хватит с лихвой, загонять автомобили далеко в лес они не могли чисто физически, поскольку утром просто не выбрались бы обратно на шоссе по напитавшейся влагой первых осенних дождей земле. Прямого попадания, понятно, не получится, но осколками и ударной волной точно накроет, и не слабо. Примерно так и вышло. Отбомбившись и не потеряв при этом ни одной машины, хоть фрицы и палили вверх изо всех имеющихся стволов, звено развернулось на восток.

Сам младлей Егоршин сбросил лишь три из четырех подвешенных под плоскостями бомб – последнюю просто пожалел, поскольку видел, что она в лучшем случае рванет где-то далеко от цели, ударившись о верхушки деревьев, над которыми, едва не задевая верхних веток, пронесся его самолет. Взяв обратный курс, ночной бомбардировщик начал потихоньку набирать высоту…

– Гляди, командир, похоже, едет кто-то! – проорал штурман старшина Федор Лапкин в переговорное устройство, энергично хлопнув младшего лейтенанта по плечу. Собственно говоря, какое там устройство? Просто резиновый шланг с раструбом, позволяющий более-менее четко слышать друг друга.

– Чего? – прокричал в ответ Степан. Несмотря на то что гитлеровцы из-за негромкого звука работающего мотора называли «У-2» «кофемолкой» или «швейной машинкой», разговаривать сидящим в открытой кабине летчикам было весьма проблематично. Одно дело, когда слышишь рокот пятицилиндрового «М-11» с земли, и совсем другое, когда сидишь в открытой кабине буквально в полутора метрах от стосильного движка!

– Вон там, говорю, внизу! Правее гляди, видишь? – сообщил Лапкин командиру. – На дороге, мы над ней только что пролетали. Я отсвет фар заметил, в луже, видать, отразился. Немцы едут! Неужто отпустим? У нас как раз и бомба имеется.

– Понял, – кивнул Егоршин, плавно подавая ручку управления вправо и подрабатывая педалью. Биплан послушно завалился набок, разворачиваясь.

И на самом деле, отчего бы и нет? То, что он полчаса назад бомбу пожалел, вполне понятно – фугаска штука дорогая, народных денег стоит. Все одно б зазря пропала. Зато сейчас совсем другой коленкор – на прямой как стрела лесной дороге промахнуться практически невозможно. Жаль, что цель почти наверняка пустяковая, небось, едет по своим делам какой-нибудь унтер, но и упускать такой шанс глупо. Может, он этот, как его? Делегат связи, во! Приказ какой важный своему фашистскому начальству везет. Правда, едет в тыл, но какая, собственно, разница?

Перегнувшись над вырезом борта, Степан посмотрел вниз. Гм, может, даже и не унтер, а вовсе какой лейтенант – с чего б унтеру в сопровождении целого броневика ехать? А то, что следом за легковушкой движется именно бронетранспортер, пилот нисколько не сомневался: не узнать в лунном свете угловатый корпус было нереально. Вот и ладненько, вот и хорошо, теперь точно бомбу не жалко тратить…

Описав полукруг, крохотный самолетик понесся вдоль дороги, заходя противнику в лоб. Пора! Рывок ручки бомбосбрасывателя и легкий толчок освободившегося от пятидесятикилограммового веса биплана. Мотор зазвенел в новой тональности, на форсаже вытягивая «У-2» на высоту.

– Ну ты даешь, командир! – восторженно прокричал Лапкин в переговорный шланг. – Прямо в крышу подарочек гаду уложил, я точно видал! Чисто снайпер! И броневику тоже нехило досталось, аж поперек дороги раскорячился!

Снова развернувшись и пройдя над дорогой, младлей убедился, что товарищ не ошибся: на месте автомашины осталась лишь обрамленная горящими обломками воронка. Бронетранспортеру тоже не повезло: то ли водитель в момент взрыва запаниковал и потерял управление, то ли его развернуло ударной волной близкого взрыва, но сейчас полугусеничная граненая коробка застыла почти поперек шоссе, а из-под развороченного капота лениво выплескивались языки пламени, видимо, осколок разбил двигатель.

Качнув крыльями, ночной бомбардировщик полетел на восток – горючего оставалось впритык, только на обратную дорогу и посадку…