Мне снова 15... - Геннадий Марченко Страница 18

– К сожалению, лично с Марком Наумовичем я незнаком, но могу попробовать вам помочь. Подождите минуточку…

Нетребко подвинул к себе телефонный аппарат, снял трубку и стал крутить диск. Длинные гудки из трубки слышал даже я. Затем мой аккомпаниатор оживился, подобрался и произнёс в мембрану:

– Матвей Исаакович, добрый день! Да, я, Нетребко… Матвей Исаакович, тут к нам пришёл один молодой человек, – мимолётный взгляд на меня, – весьма, как мне кажется, талантливый, несмотря на возраст. Он сочинил песню и очень хочет, чтобы её исполнил Марк Бернес… Да-да, именно так. Песня, без всякого преувеличения, неплохая, на нас с коллегами произвела впечатление. Но он не знает, как подобраться к Марку Наумовичу, думаю, в справочном бюро адрес артиста ему никто не даст. Я потому вам и звоню, что вы сотрудничаете с Бернесом, может, смогли бы выручить юношу… Что? Егор, фамилия Мальцев… Понял, хорошо, спасибо. Тогда я ему так и передам. Всего вам хорошего, успехов.

Опустив трубку, Нетребко быстро начеркал что-то карандашом на бумаге, после чего протянул листок мне:

– Здесь адрес, куда вам нужно подъехать сегодня не позднее семнадцати часов. Завтра Матвея Исааковича вы уже не застанете, он рано утром уезжает в Ленинград в творческую командировку. Консьерж будет предупреждён о вашем приходе.

Я мельком глянул в бумажку: «Огарева, 13, кв. 23». Ну конечно, «дом ста роялей», как его прозвали в народе за то, что в этом здании в разные годы жили Свиридов, Ростропович, Вишневская, Бабаджанян, Колмановский, Фельцман, младший Дунаевский… Признаться, когда-то и я мечтал приобрести в нём апартаменты, даже как-то приценивался, но не сложилось. Что ж, Егор Мальцев, сегодня тебе выпал шанс побывать в этом чудо-доме и познакомиться с одним из его легендарных обитателей.

Консьержем оказался однорукий старик с заправленным в карман пиджака пустым рукавом.

– Вы к кому? – спросил он, подозрительно оглядывая меня с ног до головы.

– Здравствуйте, мне к Блантеру, в двадцать третью. Он меня ждёт. Я Егор Мальцев.

– Да, есть такое, – подтвердил старик, глянув в свой список. – Поднимайтесь, третий этаж.

Проигнорировав допотопный лифт, я взлетел на третий этаж и нажал кнопку звонка на двери с номером «23». Вскоре с той стороны раздались шаги, дверь приоткрылась на длину цепочки, и в образовавшуюся щель высунулось полное лицо с насаженными на чуть крючковатый нос очками в роговой оправе.

– Здравствуйте, Матвей Исаакович, я Мальцев, меня к вам из ВУОАПа направили.

– А-а, вы от Нетребко, проходите.

Дверь распахнулась, и я зашёл в просторный коридор, тут же стягивая с ног ботинки. Хорошо, что мама выдала мне сегодня заштопанные носки, без дырки на большом пальце правой ноги.

– Можете надеть тапочки, и милости прошу в залу, – пригласил меня Блантер, легонько подталкивая в спину.

М-да, неплохо живут советские композиторы, самые настоящие хоромы, знал бы хозяин квартиры, сколько такая хата будет стоить в XXI веке… Но сейчас, вероятно, такие вопросы не очень волновали автора таких шлягеров, как «Катюша», «Враги сожгли родную хату», «Лучше нету того цвету», «Летят перелётные птицы», «В городском саду играет»… Даже футболисты выходят на поле под написанный им «Футбольный марш». На жизнь ему наверняка хватало, авторские текли, однозначно, хорошим таким полноводным ручьём.

– Ну что ж, могу я узнать, что за бессмертное произведение вы сочинили, которое так расхваливал Владимир Григорьевич? Ноты у вас с собой?

– Если честно, то они остались в ВУОАПе. Но я могу сыграть по памяти.

– Хм, а петь тоже вы будете?

– Могу, хотя я уже говорил, что вижу в этой роли Марка Наумовича.

– А вы не так просты, юноша… Прошу к инструменту.

Я сел за чёрный блестящий лаком рояль австрийской фирмы Bцsendorfer, откинул крышку и пробежался пальцами по клавишам. Какое давно забытое чувство… На мгновение нахлынули воспоминания, которые я отогнал усилием воли. Не время ностальгировать по будущему-прошлому, тут, можно сказать, поворотный момент моей новой жизни, который, вероятно, направит её в новое русло.

Я проиграл вступление, а затем начал петь. В эти минуты для меня ничего не существовало, кроме песни, и, взяв последний аккорд, я на несколько секунд закрыл глаза. Вокруг стояла тишина, прерываемая разве что едва доносящимся с улицы звуком проезжавших автомобилей.

Я повернул голову в сторону Блантера. Тот пребывал в глубокой задумчивости, скрестив руки на груди и глядя куда-то мимо меня. Потом всё же его взгляд сфокусировался на моей персоне.

– Действительно, сильно, – негромко сказал композитор, пытаясь справиться с дрожью в голосе. – Это точно ВАША вещь?

Блин, и долго они ещё будут сомневаться в моём авторстве?! Хотя на их месте, пожалуй, я тоже удивлялся бы и сомневался. Делать нечего, придётся всех уверять, что я вундеркинд.

– Да, это моё, а ещё я написал за последние полгода десятка два шлягеров, и сегодня все они официально оформлены в ВУОАПе. А вообще я каждый день могу выдавать по хи… по шлягеру.

Снова последовали вопрос о моём музыкальном образовании и удивлённо приподнятые брови после моего ответа.

– Я могу допустить, что вы изучили ноты, но научиться играть на рояле без педагога… Решительно не могу в это поверить!

– У нас в школе в актовом зале стояло пианино, вот я после уроков сидел и часа по два занимался. Наверное, у меня талант, – скромно заключил я, не зная, как ещё выкрутиться из этой ситуации.

– И всё равно это невероятно, – заявил Блантер, в возбуждении расхаживая по огромной зале. – Вам сколько лет? Пятнадцать? Хм… А ещё какими-то инструментами владеете?

Я стал вспоминать, на чём ещё играл в своей долгой жизни. Гитара, само собой, как акустика, так и электро, клавишные, на басу и на ударных пробовал, губная гармоника…

– На гитаре могу, – не стал я выкладывать сразу все козыри.

– А можете исполнить ещё что-нибудь из вашего, так скажем, репертуара?

Что ж, похоже, карась заглотил наживку. Теперь только бы не сорвался.

– Могу пару-тройку вещей, если у вас время есть. Исполнил я «На дальней станции сойду», «Крыша дома твоего» и «Шумят хлеба». Затем, подумав, решил добавить ещё и «Нежность». Последние две песни были написаны Пахмутовой, тяжёлой артиллерией композиторского цеха. Если уж бить, то, как говорится, наотмашь.

– Думаю, для первого раза достаточно, – скромно сказал я, вставая из-за рояля.

– Это… это потрясающе! – развёл руками Блантер. – Но как?! Почему раньше никто не слышал о Егоре Мальцеве?

– Говорю же, всё появилось как-то неожиданно. А вот теперь я наконец созрел, чтобы представить своё творчество народу. И кстати, вы обещали меня познакомить с Бернесом.

– Да-да, я сейчас же ему позвоню.