Гимн Лейбовицу - Уолтер Миллер-младший Страница 18

Аббат просиял:

– Что ж, сынок, мы тоже в этом убеждены. Если ты готов навсегда связать себя обязательствами, то, пожалуй, пришло время тебе дать обеты. – Он посмотрел в глаза послушнику и был разочарован тем, что выражение лица брата Фрэнсиса никак не изменилось. – В чем дело? Ты не рад? Ты не… Хо! Что случилось?

Лицо Фрэнсиса – маска вежливого внимания – постепенно утратило свой цвет. Ноги его подкосились.

Фрэнсис упал в обморок.

* * *

Две недели спустя Фрэнсис – возможно, установивший рекорд по выживанию в пустыне во время бдений, – покинул ряды послушников и, дав обеты бедности, безбрачия, послушания, а также особые клятвы данной общины, получил от аббатства благословение и тряпичный узелок и навсегда стал монахом Альбертийского ордена Лейбовица. Тем самым он собственными руками приковал себя цепью к подножию Креста и законам своего ордена. Трижды ему задали вопрос: «Если Бог призовет тебя стать Его книгобандистом, пойдешь ли ты на смерть, лишь бы не предать братьев своих?» И трижды Фрэнсис ответил: «Да, Господи».

«Тогда встань, брат-книгобандист и запоминатель, и прими поцелуй братства. Ecce quam bonum, et quam jucundum…» ^[19]

Брата Фрэнсиса перевели из кухни на менее тяжелую работу – он стал учеником переписчика, пожилого монаха по имени Хорнер, и мог не без оснований рассчитывать на то, что проведет всю свою жизнь, переписывая тексты по алгебре и украшая логарифмические таблицы изображениями оливковых ветвей и радостных херувимов.

Брат Хорнер отличался незлобивым характером и с самого начала понравился брату Фрэнсису.

– Большинство из нас работает более успешно, – сказал ему Хорнер, – в том случае, если есть и собственный проект. Практически у каждого переписчика есть какая-то любимая Реликвия, над которой ему нравится работать в свободное время. Например, вон брат Сарл – у него работа застопорилась, и мы разрешили ему работать по часу в день над проектом, который он сам для себя выбрал. Когда работа становится настолько скучной, что он начинает ошибаться, он откладывает ее ненадолго и берется за свой проект. И так каждый может сделать. Если же задание выполнено, а своего проекта у тебя нет, тогда остаток дня нужно посвятить нашим многолетникам.

– Многолетникам?

– Да, и я говорю не про растения. Всему монашеству постоянно требуются книги – миссалы, Библии, бревиарии, «Суммы теологии», энциклопедии и так далее. Мы много их продаем, и поэтому у нас многолетний проект по их созданию. Так что если у тебя нет своего дела, мы поручим тебе многолетники. Впрочем, у тебя еще будет достаточно времени, чтобы сделать выбор.

– А какой проект выбрал брат Сарл?

Пожилой глава переписчиков помолчал.

– Ну, вряд ли ты поймешь… Лично я – не понимаю. Он нашел способ восстанавливать пропущенные слова и фразы в некоторых фрагментах оригинального текста Реликвий. Например, если с левой стороны наполовину сгоревшей книги текст читается, а правые края страниц обуглились, и в конце каждой строки не хватает нескольких слов. Он разработал математический способ находить пропавшие слова. Метод не абсолютно надежный, но в какой-то степени работает. С тех пор брату Сарлу удалось восстановить целых четыре страницы.

Фрэнсис взглянул на брата Сарла – восьмидесятилетнего, почти слепого старика.

– Сколько времени у него на это ушло? – спросил брат Фрэнсис.

– Почти сорок лет, – ответил Хорнер. – Разумеется, на свой проект он тратит всего пять часов в неделю, а вычислений требуется довольно много.

Фрэнсис задумчиво кивнул:

– Если восстанавливать одну страницу за десять лет, то, может, через несколько веков…

– Даже меньше, – прохрипел брат Сарл, не отрываясь от занятий. – Чем больше дописываешь, тем быстрее разгадывается остальное. Следующую страницу я сделаю за пару лет. Затем, если Богу будет угодно… – Он что-то неразборчиво пробормотал. Фрэнсис заметил, что брат Сарл часто разговаривает сам с собой.

– В общем, решай, – сказал брат Хорнер. – Нам всегда нужна помощь с многолетниками, но, если хочешь, можешь начать собственный проект.

Неожиданно в голову брата Фрэнсиса пришла идея.

– А могу я в свободное время копировать найденный мною чертеж Лейбовица? – выпалил он.

Брат Хорнер оторопел:

– Ну, сынок… Господин аббат… в общем, для него это больная тема. Кроме того, возможно, эта вещь и не попадет в Реликвии. Ее судьба пока не решена.

– Святой отец, вы же знаете, что они выцветают. А этот уже изрядно пробыл на свету. Доминиканцы так долго хранили его в Новом Риме…

– Ну… Полагаю, что этот проект завершится довольно быстро. Если отец Аркос не возражает… – Он с сомнением покачал головой.

– Может, я включу его в комплект? – поспешно предложил Фрэнсис. – Те немногие копии чертежей, которые у нас есть, уже стали хрупкими от старости. Если бы я сделал несколько копий некоторых из них…

Хорнер усмехнулся:

– Ты надеешься, что если включить чертеж Лейбовица в набор, то никто не обратит на него внимания?

Фрэнсис покраснел.

– И что если отец Аркос зайдет сюда, то даже его не заметит?

Фрэнсис заерзал.

– Ладно, – сказал Хорнер, и глаза его сверкнули. – В свободное время можешь копировать любые чертежи, которые находятся в плохом состоянии. Если среди них случайно попадется что-то еще, то я постараюсь не обращать внимания.

* * *

Несколько месяцев брат Фрэнсис в свободное время заново рисовал старые чертежи из архивов Реликвий и лишь затем осмелился прикоснуться к светокопии Лейбовица. Если старые рисунки вообще обладали хоть какой-то ценностью, то раз в сто-двести лет их следовало копировать. Выцветали не только оригиналы; часто даже перерисованные версии спустя некоторое время из-за недолговечности чернил становились почти нечитаемыми. Фрэнсис не имел ни малейшего понятия о том, почему древние использовали белые линии и буквы на темном фоне, а не наоборот. Когда он делал грубый набросок углем, тем самым изменяя цвета на противоположные, полученный результат казался ему более реалистичным, чем рисунок на темном фоне. Однако древние были бесконечно мудрее Фрэнсиса, и если они взяли на себя труд закрасить чернилами белую бумагу, то наверняка не без причины. Фрэнсис копировал документы максимально близко к оригиналу, хотя закрашивание фона вокруг крошечных белых буковок было достаточно утомительным занятием и требовало огромного количества чернил – факт, заставлявший брата Хорнера недовольно ворчать.

Он скопировал старый архитектурный план, затем рисунок некоей детали с простой геометрией, но неопределенной функцией, а также абстрактный рисунок похожего на мандалу объекта, озаглавленный «СТАТОР. ОБМОТКА МОД. 73-А 3-ПХ 6-П 1800 ОБ/МИН 5 Л.С. КЛ. А БЕЛИЧЬЯ КЛЕТКА». Этот текст был совершенно недоступен для понимания, а объект, похоже, совершенно не подходил для ловли белок. Древние вообще отличались изощренностью: возможно, увидеть белку можно было только в особый комплект зеркал. Фрэнсис все равно все тщательно перерисовал.