Пришелец и пенсионерка - Юлия Сидур Страница 18

В голосе барина послышался горький упрек: «Обстоятельства крайним образом изменились, но задание не скорректировано! Никто меня не вызвал, эликсир не доставлен! Напарника до сих пор нет! Я вынужден действовать вне программы, выходить на аварийную связь! С новичками постоянные сложности: то им есть, то пить, то в туалет, вы сами понимаете, физиология на самом примитивном земном уровне! Они спят половину своей жизни!» — Он послушал невидимого собеседника, и ответил все так же недовольно: «Естественно, они вынуждены подчиняться, а как же иначе. Они подавлены, утомлены. Но я все равно чувствую их сильнейшее внутреннее сопротивление. Я могу их сломать и сделаю это в случае необходимости. Но как потом работать? Даже эта винницкая тварь Дворняшин, и тот сопротивляется, хотя делает вид, что предан. Я очень сожалею, что для такой ответственной работы выбрали именно его!»

Барин еще сильнее заволновался, из его глаз начали выскакивать непроизвольные белые лучики, отчего комната пошла ходуном. Зинаида Васильевна испугалась, что сейчас он совершит что-нибудь непоправимое. Но барин вдруг услышал что-то такое, что немедленно изменило его поведение.

«Я готов!» — проговорил он с большим воодушевлением. Он замолк, вскочил, вытянулся по стойке смирно, держа правую руку по швам, а левую с пуговицей перед ртом. Лицо его выражало необыкновенное благоговение. Он начал говорить совсем другим тоном: «Слушаюсь, ваше превосходительство!» — Он долго молча слушал, почти не дыша, и произнес восторженно: «Так точно, ваше превосходительство! Виноват, ваше превосходительство!»

Неожиданно лицо его вспыхнуло зеленым цветом, оно расплылось в улыбке, показав широкие и редкие, похожие на штакетник, зубы: «Сердечно благодарю вас, ваше превосходительство!»

Связь закончилась. Барин отлепил обе пуговицы, с пренебрежением закинул их себе за пазуху. Его лицо еще улыбалось, когда в дверях что-то зашуршало и вошли двое: Дворняшин и еще кто-то. Другой оказался молодым парнем. Войдя, он поставил на пол чемоданчик и небольшую канистрочку. Барин пошел навстречу юноше, произнеся счастливым севшим голосом:

— Странна 10–47, здравствуй, любимая, как я счастлив тебя видеть!

Около брошенной полицейской машины скопилось много людей в форме и в штатском. Все, кроме полицейских, вынуждены были объезжать оцепленное место. Гигантская пробка образовалась на дороге.

Главное недоумение вызывало исчезновение двух полицейских инспекторов, хотя всю местность прочесали на несколько километров вокруг. Основной загадкой для криминалистов явились стреляные гильзы, валявшиеся повсюду в большом количестве. Никто не мог определить, из какого оружия произведены выстрелы, настолько оно казалось нестандартным. Опять же, не нашли никаких следов крови, хотя примятая трава явно указывала на недавнее присутствие двух лежачих тел. Тут же находился главный свидетель Армии Фендель. Он уже в двадцатый раз давал одни и те же показания.

Высокий полицейский чин осведомлялся о тех, кто патрулировал машину.

— Лейтенант Освальд Хаузер и его напарник Герда Хинц, — ответил капитан. — Они сами попросили разрешения провести задержание пассажиров джипа.

— Как вы можете их охарактеризовать? — спросил чин.

— Только самым положительным образом. Старательные, исполнительные и дисциплинированные офицеры! Они восемь лет назад переехали в Германию из Казахстана. Проявили себя с самой лучшей стороны. Окончили полицейскую школу с отличием. Имеют благодарности по службе. Я совершенно не понимаю, что с ними могло случиться! — капитан был искренне расстроен.

К начальнику подбежал еще один офицер с сотовым телефоном в руке. Он доложил:

— Только что сообщили, что обнаружено две машины более чем в ста километрах одна от другой: джип «Чероки» на границе Бельгии с Францией, угнан в Дюссельдорфе два дня тому назад, и «Фиат» в Рурской области. Обе пустые. Но в джипе, на полу под задним сиденьем, найдены ключи от брошенного «Фиата». Рядом на земле валяется раздавленный сотовый телефон синего цвета. Машина зарегистрирована на имя немецкой студентки русского происхождения Елены-Шанталь Штеге, двадцати двух лет, девичья фамилия Суконцева-Матевосян. Она, ее муж, немецкий студент Даниэль Штеге, двадцати трех лет, оба постоянно проживающие в Дортмунде, и российская гражданка Зинаида Воскресова, пятидесяти семи лет, с просроченной шенгенской визой три дня тому назад сообщили в полицию Пфаллинс-Порта о найденном ими на пляже теле убитого Вима Ламбрехтса. Ламбрехтс — голландский гражданин, накануне прибывший из Брюсселя. По повестке для повторной дачи показаний никто из троих главных свидетелей не явился. Подозреваемые в убийстве двое мужчин, предположительно иностранцы, говорят по-немецки и по-русски. За день до преступления в двадцать два часа тридцать минут оба подозреваемых были замечены в пивной Пфал-линс-Порта вместе с Ламбрехтсом. Туда же заходили супруги Штеге и Воскресова. В полиции Пфаллинс-Порта имеются подробные описания внешности обоих подозреваемых. К сожалению, портреты только словесные, поскольку отделение полиции не обладает специальным оборудованием для создания фоторобота.

В этот момент запищал мобильник. Офицер поднес его к уху, послушал, затем сказал:

— Самая последняя информация — остатки взорванного автомобиля БМВ, угнанного в Берлине месяц назад, только что найдены на окраине Пфал-линс-Порта.

— Благодарю вас, — сказал шеф, — теперь остается узнать имена похитителей, о которых сообщил господин Фендель. Продолжайте поиски. На дорогах усилить проверку. Спецконтроль в аэропортах…

— Уже сделано! — отрапортовал офицер.

— Странна 10–47, любимая моя, как я счастлив тебя видеть! — проворковал барин. — Ты привезла?

Странна 10–47 выглядела весьма странно. Высокий парень с длинными темными волосами, угловатый, тощий, в черных очках, в облегающем костюме, в точности таком же, как у барина, в таких же белоснежных тупоносых ботинках — это то, что удалось разглядеть при свете фонаря Дворняшина. Неожиданно барин обратился к Дворняшину:

— Иди к ним, дворняжка!

Тот, как был с фонарем в руке, немедленно подчинился. Шанталь и Даниэль давно проснулись. Дворняшин со своим неистребимым запахом сел рядом с ними в углу. Все четверо во все глаза смотрели на барина и на его так называемую подругу. Она пока что не сказала ни слова. Наклонилась, подняла с полу принесенную с собой металлическую канистрочку.

— Подожди, Странна! — сказал барин.

Она застыла с канистрой в руках. Барин посмотрел на всех четырех в углу и пустил из глаз четыре лучевых спирали. На этот раз никто не приподнялся; наоборот, тело каждого стало невыносимо тяжелым и застыло на полу в той позе, в которой находилось в этот момент. Их челюсти одеревенели, и при всем желании никто не смог бы произнести ни единого звука.

— Давай! — промолвил барин вожделенно. — Давай! Но только медленно, постепенно! Положи канистру, раздень меня. И умоляю тебя, не спеши!

Странна начала действовать. Она ловко открутила его голову, согнула ему левую руку в локте, опустила ее ладонь барину на бедро и вставила голову ему под мышку. Затем произошло то, чего еще никто не видел. Она обхватила барина за талию, поднапряглась, что-то в его теле звякнуло. Странна с усилием дернула торс вверх и отделила верхнюю часть туловища от нижней. Поставила торс с торчащей из него металлической трубой и головой под мышкой рядом с пустыми штанами. Голова заурчала и застонала. Брюки с белыми светящимися ботинками переминались с ноги на ногу от нетерпения. Странна подняла канистру и осторожно влила ее содержимое в стоящие штаны. Сильно завоняло аммиаком и духами одновременно. Голова под мышкой сложила рот трубочкой и тонко, по-волчьи завыла.