13-й Император. «Попаданец» против Чертовой Дюжины - Никита Сомов Страница 18

В ночь на пятнадцатое ноября я засыпал, предвкушая свой завтрашний переезд в столицу. Наконец-то мне удалось переменить мнение Mama, видимо, желавшей навсегда оградить меня от всех тягот и невзгод жизни, заперев в Гатчине. Я еду в Петербург на созванный мной Комитет министров, где хочу реализовать ряд идей, пришедших мне на ум во время моего уединенного выздоровления. Уснуть, когда ожидания переполняют тебя, совсем нелегко, вернее практически невозможно. Как в детстве, долго ворочался с боку на бок и, верно, так и уснул с довольной улыбкой на губах.

Но вот, наконец, наступило долгожданное утро. Быстро позавтракал и отправился на Балтийский вокзал, где меня с самого утра дожидался поезд под парами. Прибыв на станцию и поприветствовав свою свиту, вернее, ту ее часть, которая по различным причинам не присутствовала за монаршим завтраком, я стойко выдержал еще одну попытку Mama удержать меня около подола своей юбки. Хотя из ее уст выглядело это гораздо изящней и, чтобы заподозрить отсутствие каких-либо веских причин удерживать меня, требовался изрядный опыт. Опыт у меня был. Да еще какой! Я иногда даже подозреваю, что он был впитан Николаем вместе с молоком матери еще в колыбели. Слава богу, хоть при всех не стала мне невесту навязывать. Меня сначала поразил, потом возмутил, а теперь уже утомил факт моей неизбежной женитьбы в ближайшем будущем. Император должен иметь наследника, и точка. Это мнение Mama и мои близкие успели высказать полсотни раз за последние несколько дней. И с каждым днем эти голоса звучали все чаще и чаще. Не далее как вчера со мной имел на эту тему обстоятельную беседу дядя Низи (великий князь Николай Николаевич Старший)… В общем, чувствую, скоро придется наступить чувствам на горло и жениться на ком скажут. Лишь бы не страшная…

Итак, выдержав очередную неудачную и обреченную на провал попытку удержать меня от поездки в Зимний, я решительно попрощался с братьями и сестрой Марией. После чего незамедлительно сел в поезд. Тут не обошлось без досадной оплошности. Видимо, растерявшись от моего стремительного расставания, никто не успел предупредить меня, что мы стоим напротив вагон-ресторана. Впрочем, спутать императорский вагон голубого цвета с золоченым царским гербом двадцати пяти метров в длину с серым и чуть не вдвое более коротким кухонным мог только слепой. Слепым я не был и, оказавшись в окружении ошарашенных внезапной встречей поваров и официантов, слегка озадачился.

Я подавил в себе желание воспользоваться переходом между вагонами. Не сразу, но запертая дверь немало этому поспособствовала, а спросить ключ как-то не догадался. К тому же у меня были сомнения, что провожающие, оставшиеся на платформе, осознавали, что я ошибся вагоном. Они с невозмутимым видом заходили за мной, делая вид, будто ничего особенного не произошло.

Представив, как мне бы пришлось, изображая отсутствие всякого интереса к происходящему и беззаботно насвистывая, выйти из вагона и под недоуменными взглядами родни пройти в свой вагон, я немедленно загорелся идеей, озвученной одним находчивым поручиком, из свитских. Решил позавтракать второй раз. И спустя две минуты уже пожалел об этом.

«Нет, сегодня точно день каких-то каверзных совпадений!» — думал я, безуспешно пытаясь оттереть кофе со своего парадного мундира. Это надо же так совпасть, чтобы поезд резко тронулся именно в тот момент, когда официант нес поднос с заказанными мной кофе с булочками. Да, официант споткнулся. Он просто шагнул вперед немного быстрее, чем требовалось, чтобы компенсировать толчок поезда, и именно там, куда ступила нога официанта, находилась трость моего воспитателя… И сейчас, все так же безуспешно, как и минутой ранее, пытаясь оттереть пролитый на абсолютно чистого меня абсолютно черный кофе, я сижу в роскошном кресле и великодушно заверяю всех, что не стоит беспокоиться о таких пустяках.

Ехать нам было меньше часа, и, чтобы развлечь себя разговором, я с далеко идущими планами поинтересовался, что нового в мире литературы. Как оказалось, ничего свежего и заслуживающего внимания за последние полгода опубликовано не было. Ну, разве что если отнести к свежему новое издание стихов Лермонтова, куда вошли некоторые обойденные ранее вниманием творения. Так же с большой натяжкой к новому можно было отнести «Отцы и дети» Тургенева, опубликованные год назад. Я вынужден был со стыдом признать, что с трудом припоминаю события романа, несмотря на то что изучал в школе это произведение. Зато остальные представляли себе их весьма живо и на мою просьбу рассказать о нем принялись в красках и с чувством рассказывать о событиях в книге. В основном оценки были не очень лестными, с одной стороны, отдавая должность храбрости и личному мужеству Базарова, с другой — никто не разделял его взглядов и убеждений.

Так за разговором, в течение которого я узнал немного нового о последних новинках книжных прилавков, а также о своих сопровождающих, мы оказались в Петербурге. Выйдя из кухонного вагона, который мы так и не удосужились покинуть, я смешал все планы встречающим меня господам. Но Александр Аркадьевич Суворов, а именно он был военным генерал-губернатором в Санкт-Петербурге, видимо, все же унаследовал от своего деда живость решений. Ловко перестроивший подготовившуюся к моему выходу из другого вагона торжественную встречу, он подошел ко мне и звонко щелкнул каблуками.