Трансмиграция Тимоти Арчера - Филип Киндред Дик Страница 18

Тим почему-то заговорил о Сатане. У него была новая теория о восхождении и падении Сатаны, которую он, несомненно, хотел опробовать на нас, поскольку мы — Кирстен и я — были у него под рукой. Тогда я полагала, что Тим хочет включить эту теорию в книгу, над которой он начал работать.

— У меня появился новый взгляд на легенду о Сатане. Сатана жаждал познать Бога полностью, насколько только возможно. Полнейшее знание пришло бы, если бы он стал Богом, сам стал бы Богом. Он вступил в борьбу за это и достиг своего, зная, что наказанием будет вечное изгнание от Бога. Но он все равно пошел на это, ибо воспоминание о познании Бога, действительном его познании, которого ни у кого прежде не было, да и не будет, для него стоило вечного наказания. Теперь скажите же мне, кто из всех когда-либо существовавших искренне любил Бога? Сатана с готовностью принял вечное наказание и ссылку лишь для того, чтобы узнать Бога, став Богом на миг. Далее, как мне представляется, Сатана по-настоящему знал Бога, а Бог, возможно, не знал или не понимал Сатану — понимай Он его, Он не наказал бы его. Вот почему говорят что Сатана взбунтовался, что означает, что Сатана вышел из-под контроля Бога, был вне сферы Бога, словно в другой вселенной. Но Сатана, полагаю, все-таки приветствовал свое наказание, ибо это было его доказательством самому себе, что он знает и любит Бога. В противном случае он мог бы сделать то, что сделал, за награду… если бы она была. «Лучше быть Владыкой Ада, чем слугою Неба!» [48]— вот исход, но отнюдь не истинный: конечная цель поисков знания — полностью и по-настоящему познать Бога, по сравнению с которой все остальное просто ничтожно.

— Прометей, — рассеянно прокомментировала Кирстен. Она сидела с сигаретой, уставившись на него.

Тим ответил:

— Прометей означает «мыслящий прежде». Он был причастен к творению человека. Также он был величайшим ловкачом среди богов. В качестве наказания Прометею за кражу огня и передачу его людям Зевс послал на землю Пандору. Кроме того, Пандора послужила наказанием всему человечеству. На ней женился Эпиметей, его имя означает «мыслящий после». Прометей предупреждал его не брать замуж Пандору, поскольку предвидел последствия. Подобный тип полного предвидения у зороастрийцев считается — или считался — атрибутом Бога, Владыки Мудрости.

— Его печень поедал орел, — так же отрешенно изрекла Кирстен.

Тим кивнул:

— Зевс наказал Прометея, приковав цепью и посылая орла клевать его печень, которая неизменно восстанавливалась. Но его освободил Геркулес. Вне всяких сомнений. Прометей был другом людям. Он был искусным ремесленником. Конечно же, есть некоторое сходство с легендой о Сатане. Как мне представляется, о Сатане можно сказать, что он украл не огонь, но подлинное знание о Боге. Однако он не принес его людям, как Прометей сделал это с огнем. Возможно, подлинный грех Сатаны заключался в том, что, заполучив знание, он оставил его себе. Что он не поделился им с людьми. Интересно… Рассуждая подобным образом, можно прийти к заключению, что можно получить знание о Боге способом Сатаны. Я еще не слышал, чтобы подобная теория предлагалась прежде… — Он умолк, погрузившись в раздумья. — Ты не запишешь это? — попросил он Кирстен.

— Я запомню, — апатично ответила она.

— Человек должен напасть на Сатану, схватить это знание и отобрать его у него. Сатана ведь не хочет его уступать. В первую очередь он был наказан за укрывательство, а не за овладение. Тогда, в некотором смысле, вырвав у Сатаны это знание, люди могут искупить его.

— А затем охладеть к нему и заняться астрологией, — вступила я.

— Прости? — взглянул на меня Тим.

— Валленштейн, — пояснила я, — составлял гороскопы.

— Греческие слова, из которых образовано наше «гороскоп», — начал объяснять Тим, — это «hora», что означает «час», и «scopos», «наблюдающий». Так что «гороскоп» буквально означает «наблюдающий за часами». — Он прикурил сигарету. И он, и Кирстен по возвращении из Англии курили непрестанно. — Валленштейн был завораживающей личностью.

— И Джефф так говорит, — сказала я. — То есть говорил.

Быстро подняв голову, Там спросил:

— Джефф интересовался Валленштейном? Потому что у меня…

— Разве ты не знал? — изумилась я.

Тим озадаченно ответил:

— Не думаю.

Кирстен разглядывала его с непроницаемым выражением лица.

— У меня есть несколько очень хороших книг о Валленштейне, — продолжил Тим. — Знаете, Валленштейн во многом походил на Гитлера.

Кирстен и я промолчали.

— Валленштейн обратил Германию в руины. Он был великим полководцем. Фридрих фон Шиллер, как вы, наверное, знаете, написал о нем три пьесы, которые называются «Лагерь Валленштейна», «Пикколомини» и «Смерть Валленштейна». Это глубоко волнующие пьесы. Они, несомненно, придают еще большую значимость роли самого Шиллера в развитии западной мысли. Позвольте мне прочитать вам кое-что. — Отложив сигарету, Тим подошел к книжному шкафу. Через несколько мгновений он вытащил нужную книгу. — Это может пролить некоторый свет на тему. В письме своему другу — дайте-ка посмотрю, здесь есть имя, — в письме Вильгельму фон Гумбольдту, почти в самом конце своей жизни, Шиллер сказал: «В конце концов, мы оба — идеалисты, и нам следует стыдиться утверждения, что это материальный мир сформировал нас, а не мы его». Сутью взглядов Шиллера была, конечно же, свобода. Он закономерно погрузился в великую драму Нидерландской революции и… — Тим умолк в раздумьях, беззвучно шевеля губами и рассеянно уставившись перед собой. Кирстен, сидя на диване, все курила и смотрела на него. — Ладно, — наконец произнес Тим, пролистывая книгу, которую так и держал в руках, — я прочту вам еще кое-что. Шиллер написал это, когда ему было тридцать четыре года. Возможно, это суммирует большинство наших устремлений, наших самых возвышенных устремлений. — Глядя в книгу, Тим прочитал вслух: — «Теперь же, когда я начал понимать и применять должным образом свои духовные силы, болезнь, к несчастью, угрожает подорвать мои физические силы. Тем не менее я буду делать что могу, и когда в конце концов здание начнет рушиться, я сумею уберечь все достойное сохранения». — Тим закрыл книгу и поставил ее на полку.

Мы все так же молчали. Я даже не думала, просто сидела.

— Шиллер очень важен для двадцатого века, — сказал Тим. Он затушил окурок истлевшей сигареты и надолго уставился на пепельницу.

— Я хочу заказать пиццу, — произнесла Кирстен. — Я не в состоянии заняться обедом.

— Хорошо, — откликнулся Тим, — закажи с канадским беконом. А если у них есть безалкогольные напитки…

— Я могу приготовить обед, — заявила я.

Кирстен встала и пошла к телефону, оставив меня и Тима вдвоем. Тим сказал мне серьезно:

— Это действительно дело огромной важности — познать Бога, разгадать Абсолютную Сущность, как это выражает Хайдеггер. «Sein» по его терминологии. «Бытие». То, что мы обнаружили в уэде саддукеев, — просто жалкое описание.