Молитва по ассасину - Роберт Ферриньо Страница 18

— Президент — пустой человек, — вполголоса заметил ибн-Азиз. — У него нет ни власти, ни мужества.

— Ты хотел получить разрешение, а я ответил отказом, — напомнил Оксли. — Что же ты сделал потом? Давай, Халед, поделись с братьями: как ты отреагировал на приказ своего муллы?

Сознание ибн-Азиза заполнил ледяной холод. Словно кровь, бегущая по жилам, разом замерзла, лишив его способности испытывать какие-либо ощущения. Ни наслаждения, ни боли. Осталась лишь кристально чистая уверенность — главу «черных халатов» не интересует триумф веры. Он желает только примириться с ее врагами, обеспечив себе возможность продолжать полную разврата жизнь.

— Мы ждем, Халед.

— Я отказался выполнить приказ своего муллы, решив следовать воле Аллаха.

— Звон в пустой голове показался тебе его голосом, — усмехнулся Оксли. — Ты — знаток наших законов. Скажи, какое наказание полагается за неповиновение стоящему выше тебя.

Ибн-Азиз встал, положил ладони на стол и покорно склонил голову.

— Ты служил нам верой и правдой, — произнес мулла. — Всегда действовал решительно и продуманно. — Он подал знак телохранителям. — В награду за твою службу я дарую тебе быструю и безболезненную смерть. Может, хоть тогда познаешь плотские радости, которые отвергал в жизни.

Телохранитель-американец подошел к ибн-Азизу.

— Не волнуйся, брат, — тихо произнес светловолосый убийца из Вайоминга. Он так и не избавился от легкой гнусавости. — Я сверну тебе шею быстро. Окажешься среди благоуханных дев, даже не успев заметить, как умер.

Халед не отрываясь смотрел на Оксли, когда раздался вскрик американца. Едва слышный, словно его испустил маленький ребенок. Глаза Оксли расширились от удивления, а ибн-Азиз улыбнулся.

Йеменец, аккуратно опустив на пол тело коллеги, извлек кинжал из его широкой спины.

Оксли попытался вскочить, однако алкоголь вкупе с растерянностью замедлили его реакцию. Заместитель, одним прыжком оказавшись позади него, набросил на шею муллы льняную салфетку. Глава «черных халатов» пытался освободиться от импровизированной удавки, впиваясь ногтями в руки ибн-Азиза.

Халед не обращал внимания на отчаянное сопротивление. Он лишь продолжал затягивать салфетку. Оксли вдвое превосходил его в весе, но давно обрюзг, предаваясь многочисленным грехам. Чистого в помыслах ибн-Азиза, напротив, питали уверенность и сила, присущие истинному правоверному.

«Откроете ли вы то, что в ваших душах, или утаите, Аллах предъявит вам счет за это», [5]— повторил он по памяти, еще туже сдавливая горло жертвы.

Глава «черных халатов» хрипел и извивался. Глаза его вылезли из орбит. Слезы текли по щекам и капали на бороду.

Халед прижал Оксли к стулу.

«И Аллах ответил Иблису, шайтану: "Это тот путь, который Я считаю прямым. Воистину, нет у тебя власти над Моими рабами, за исключением заблудших, которые последуют за тобой, и воистину ад — это место, предназначенное всем им"». [6]

Губы муллы сделались лиловыми, как спелый виноград. Он судорожно вцепился в скатерть, и тарелки с бокалами посыпались на пол. Сопротивление его становилось все более слабым, пока он не ткнулся лицом в стол.

Ибн-Азиз разжал пальцы, и бездыханное тело рухнуло к его ногам. Вытерев руки салфеткой, убийца отбросил ее в сторону. Все молчали. Приспешники Оксли, сотрясаемые дрожью, дружно уставились в собственные тарелки, лишь Таннер и Фазиль с сияющим видом перебирали четки. Медленно и торжественно ибн-Азиз занял место во главе стола. Телохранитель-йеменец тут же материализовался за его спиной. Ибн-Азизу казалось, что его окутывает чистейший белый свет. Ему всего двадцать шесть. Сделать предстояло еще так много, а он только-только начал.