Между двумя мирами - Олеся Шеллина Страница 18

— А нечто подобное можно создать для сухопутных войск? — спросил Фридрих, когда мы с Митькой осторожно поместили мину в ящик, набитый соломой.

— Можно, это даже проще, — я кивнул, — но это уже не благородное искусство войны, а нечто гораздо большее, — я отвечал, глядя, как Митька заколачивает ящик. Кстати, ящик – это тоже было мое изобретение. Когда я увидел, сколько леса остается на верфях догнивать, то меня чуть инфаркт не долбанул. Бросив в сердцах, что хоть на ящики пускай отдают, а остатки на туалетную бумагу, лишь бы отходов я никаких здесь больше не видел, я ушел, кипя от праведного гнева. Какого же было мое удивление, когда ко мне заявился некто Рединсон Яков Соломонович, владелец каких-то не слишком крупных мастерских, которого пропустили ко мне, потому что он настаивал на том, что хочет выполнить мой приказ, но не знает, как это сделать, а верфи просто смели все до соринки и притащили ему во двор, так что ему пройти по этому двору теперь никак невозможно. В общем, мне стало любопытно, и я приказал его впустить, тихо охреневая, когда уже немолодой и очень хрестоматийный еврей попросил популярно объяснить, что такое ящики и туалетная бумага. Ну, то есть бочками пользовались в самом их бесконечном разнообразии, а вот до ящиков, простых и не слишком крепких, но в которых можно перевозить продукцию, да и кое-что хранить, чтобы не испортить и не деформировать, почему-то очень нескоро еще догадались бы самостоятельно, хотя, казалось бы, что в этом такого? А вот значит было что-то этакое.

Вместо ответа я протащил его в мастерскую, взял несколько дощечек и сколотил ящик за несколько минут. Яков Соломонович долго чесал репу, а потом сказал, что это гениально: не кругло, как бочка, и не так массивно, как сундуки. К тому же в них легко перевозить разные товары, еще пару дощечек сверху прибив в виде крышек, а еще можно складывать один на другой. Да, не слишком эстетично, зато практично и совершенно недорого. Я только глаза закатил, и начал, запинаясь, рассказывать, что такое туалетная бумага, и как ее используют все те же китайцы. Рединсон покивал и удалился, а через несколько дней мне доставили первые экземпляры его продукции. Повертев в руках грубый, но более прочный чем мой ящик, я велел сделать госзаказ у быстро сориентировавшегося еврея, на оба варианта продукции. Вояки очень быстро смекнули, что так перевозить, и переносить, особенно, если приделать минимальные ручки, различные военные грузы гораздо удобнее, да и места меньше занимает новинка, и доставать из ящиков что-либо можно гораздо быстрее, чем из бочек; в общем, эту новинку восприняли на ура, в отличие от второй.

Вот второе новшество вызвало недоумение поначалу, но пару раз отхватив плетей, даже до самого упертого солдата дошло, что справлять нужду даже в походе нужно будет в строго отведенном месте, задницу тщательно вытирать, вот этой бумажкой, на которой писать невозможно, но для энтого дела вполне сойдет, не трогать при этом лопухи, их все равно на всех не хватит, и руки мыть постоянно, особливо перед едой. За невыполнение – плети. Мне было некогда более мягко внедрять эти не слишком понятные для простого люда, которыми в большинстве были солдаты, новшества. Никто никому ничего не объяснял, надо и все тут. В качестве конфетки перед полками в торжественной обстановке зачитались указы, про двадцатилетний срок службы, и вольные тем, кто отслужит достойно, выполняя все приказы беспрекословно и не посрамя Отечества. Плюс к каждому полку были приставлены по три лекаря и по пять помощников. Большего в этих условиях я сделать просто не мог, тем более, что пришли сведения о том, что в Финляндии войска неприятеля пришли в движение, да и шляхта слишком возбужденно себя ведет. Но если первые нововведения, направленные на предотвращение банальных кишечных инфекций – бич любой армии, были восприняты без должного энтузиазма, то вот вторые… Если совсем коротко, то в армии среди простых солдат я сейчас дико популярен, и ради меня они готовы на многое. Что там жизнь отдать, ерунда, да за государя императора солдаты готовы даже задницы вытирать непонятными бумажками, и руки мыть, вот какой я стал популярный.

— Вы мне не доверяете, ваше императорское величество? — Фридрих дождался, когда я покончу с укладкой мины и сяду за стол, чтобы задать этот вопрос.

— Почему вы так решили? — как это происходило всегда, когда мы оставались наедине, разговор шел на немецком. Чтобы не было недомолвок и двояких толкований, из-за плохого знания Фридрихом русского языка.

— Вы не допускаете меня до военных советов, ваше императорское величество. А ведь я многому научился у Евгения Савойского, да и сам имею кое-какие задумки.

— Дело не в том, что я вам не доверяю, Фридрих, — я вздохнул. — Дело в том, что мне не с кем проводить военный совет. Вы что же, не слышали, что произошло с командующими полков, которые шли на соединение, чтобы создать так необходимые нам дивизии?

— Конечно слышал, это просто варварство и никак нельзя оставлять подобное без решительных наказаний! — он покраснел и сжал кулаки. — Так чего мы ждем?

— Мы ждем, когда сюда прибудут все господа, которых я планирую назначить на роли командующих. Ласси – за главного, а остальных из вчерашних юнцов ставить придется, — я махнул рукой. — Как только они прибудут, вам сообщат. В течении трех дней все должны собраться, я вас всех познакомлю друг с другом на первом собрании совета и сразу же приступим к делу. У нас слишком ограничено время, Фридрих, слишком. А когда я узнаю имя того, кто это сделал… — вот теперь я сжал кулаки. Фридрих же неловко поднялся и прихрамывая направился к двери, давая понять, что все воспринимает правильно.

— Через час совет Адмиралтейства, государь, — Митька вошел как всегда неслышно.

— Все собрались? — я встрепенулся, и поднял на него воспаленные красные глаза – ну еще бы, за последние четверо суток, я спал, наверное, часов восемь в совокупности.

— Все как один, — подтвердил Митька. Я кивнул, протер лицо руками и встал, доставая очередную заготовку под мину.

— Значит, через час, — пробормотал я, и принялся устанавливать начинку.

Начало войны случилось, просто нарочно не придумаешь, в Курляндии. Произошло все как в каком-то анекдоте. Остерман мчался день и ночь и прибыл ко двору Анны Иоанновны в рекордно короткие сроки, и куда только подагра и ревматизм подевались? В то же время курьер, который мчался еще быстрее Остермана к месту дислокации Эстляндского и Лифляндского пехотных полков, чтобы передать им сообщение о перегруппировке и выдвижении навстречу Первому Невскому пехотному, который под командованием Ласси необходимо было усилить до дивизии, успел поспеть везде, и возвращался вместе с названными полками. К Ласси также направлялись Рижский и Ревельский драгунские. Я не знаю, как это произошло, но они почему-то встретились в Курляндии. Словно карты внезапно перепутали и свернули не туда. Вот это точно просто нарочно не придумаешь. Там они, повинуясь наитию, объединились с оставленными для спокойствия Аннушки еще дедом, драгунскими полками и пехотным, а также гренадерским, который по великому недосмотру не был расформирован чухонской прачкой, которая как огня боялась всего, что делает большой бум. Почему это произошло: было ли недопонимание приказов, путаница с направлениями или открытая диверсия – предстояло выяснять, и Ушаков был послан в Курляндию для выяснения подробностей, как бы это опасно ни было. Я лично склоняюсь к последнему, потому что то, что произошло потом…