Власть долга - Владимир Привалов Страница 18

С этими словами она спрыгнула с седла и направилась к дому, где жила вместе с дедушкой. Ули бросил слуге поводья и поспешил следом. Толкнул дверь и увидел носатого Вутца.

– Деда! Деда! Он!.. – Внучка уткнулась ему в грудь, а плечи тряслись от рыданий.

Старик гудел в бороду и поглаживал ее по голове.

– Прознала все-таки? – тяжело вздохнув, спросил он наследника.

– Прознала, – кивнул Ултер.

Вутц был один из немногих, кто знал всю подноготную строптивых сыновей Рокона.

– Как это «прознала»? – отпрянула девочка и уставилась на деда, уперев руки в бока. Слезы ее мигом высохли.

Вутц отвел взгляд.

– Так ты все знал! – догадалась она и задохнулась от возмущения. Она закрутилась на месте, не находя слов, и выскочила наружу, с такой силой толкнув дверь, что едва не снесла с петель.

– Ничего… – успокоил сам себя носатый Вутц и вернулся к широкому столу, заваленному свитками и листами. Опустился на лавку. – Горячая она у меня… Как девичьи слезы: горячие, да короткие…

Вутц зашуршал бумагами. Теперь бо́льшую часть дел танаса тащил на себе бывший старейшина Пайгалы. Вместо него в селе остался Морх.

– Там от Остаха послание пришло, – припомнил Ули. – Потом занесу.

– Что пишет?

Ули присел напротив и наскоро пересказал дядькины новости.

– О-хо-хо… – закряхтел старик. – Хочет караван с земляным маслом получить?.. А с зерном вон оно как, значит…

– Неужели без имперского зерна не сдюжим? – удивился Ули.

– Да зерно что!.. – махнул рукой Вутц. – Закупились уже. Да и у нас урожай добрый будет, хвала Матери… Людей! Работных людей где мне взять на все эти придумки?

Ули уже собирался выходить. Совсем недавно он думал над тем же…

– Так у толгувов, – на ходу бросил наследник. – Они ж победили, имперский обоз захватили, а там этих рабов… Брат рассказывал. Дубовичи уже небось их резать принялись – столько ртов-то кормить!

Глаза у старого шута округлились, рот распахнулся. Матерь Предков, Всеблагая! Он уже пару седмиц спать не мог! А тут… так просто…

Ули толкнул дверь.

– А кого! Кого послать к толгувам-то? – крикнул пайгал в спину наследника.

Тот замер на пороге.

– Так Тарха. Кого же еще? Сегмат Громкий и Сегимий знают – он ближник отца. Почет такого посланца принять. – Наследник вышел вон, а помощник танаса так и застыл, глядя на закрытую дверь.

Вилея, ничего не видя перед собой, кинулась к навесу, где осенью хранили сено. Вспорхнула наверх и затаилась под крышей, где ее никто не увидит.

«И деда! Деда все знал и ничегошеньки не сказал! – Вилейка смотрела с верхотуры, как дедушка на своих кривых ногах бежит через двор. – Как он мог!»

Вилейка придумывала наказания для противного наследника. Олтер! И к имени новому теперь привыкать… Ну ничего, она ему еще покажет!

Вдруг между постройками показался Гафр, и Вилея скрипнула зубами. Зубоскал и весельчак, громогласный бахвал, гроза девичьих сердец Гафр – исчез. По двору еле-еле пробирался страшный кособокий клибб, подволакивая ногу.

От нового Гафра никто больше не видел ни единой улыбки. Все эти дни Вилея выхаживала тяжелораненого горского воина. Она помнила, как он выбежал в ночном лесу навстречу проклятым северянам, которые тащили ее и наследника! Помнила, как они били его мечами и кололи копьями. Помнила и дала себе зарок, что выходит защитника. А Ули… тьфу ты – Оли – уехал и даже Гафру не поклонился, не воздал за подмогу!

Выздоравливал Гафр тяжело. От увечий одно плечо стало выше другого, правую ладонь скрючило и пальцы так и не разгибались до конца. Глазницу порвали, рот разворотили, зубы выбили. Пока не появился черный колдун, никто и не верил, что весельчак Гафр выкарабкается. Никто, кроме Вилеи! Она дневала и ночевала подле раненого. Обтирала горячее тело, меняла пачканые подстилки.

Вилея всмотрелась. Гафр волочился к конюшне. Куда это он собрался? Ему же на коне не усидеть. В левой, здоровой руке он прятал… Кинжал?! Зачем ему? Горец скрылся, и Вилейка спрыгнула наземь, помчалась через двор.

Неслышно забежав внутрь, она закрутила головой. В дальнем углу послышалось шуршание сена, и она поспешила туда. Гафр стянул рубаху и сидел в одних штанах. Весь в жутких шрамах, он заклинил рукоять кинжала меж бревен и собирался броситься грудью на острие.

– Ты что?! – завизжала Вилейка и кинулась вперед. Налетев, она сбила, повалила Гафра наземь. Замолотила по перевитой рубцами груди. – Не смей! Не смей! Я столько ночей не спала! Не смей!

Немощный Гафр замычал, заворочался под ней и кое-как сел. Согнулся в три погибели.

– Кому я такой?.. Я воин. А теперь? Зачем всё? – Он провел скрученной рукой перед лицом. Щеки впали, глаз косит, изорванные губы трясутся.

– Дурак! Дурак, гадкий дурак! – вновь накинулась на него Вилейка. – Один в Империю удрал, а другой режет себя!

Не выдержав, она разревелась, и слезы полились ручьем. Гафр ласково заскулил, словно побитый пес, и усадил девочку на колени. Чуть подвывая, он укачивал Вилею, как младенца. Предательская влага повисла на ресницах, и он шмыгнул носом.

– А он… – всхлипывала Вилея. – А я… Со мной даже Сегмат Громкий породниться хотел, младшего сына сватал…

– А ну как?.. – удивился Гафр. Он уже и забыл о кинжале; в лепешку готов был расшибиться, лишь бы Вилейка не горевала. – Чего не пошла? Какая честь!

– А я… А я… сказала – у меня нареченный есть! А он теперь сбежал – даже не попрощался. – Она вновь затряслась всем телом, и у Гафра сдавило сердце. Кривыми пальцами он неловко отер ее мокрые щеки.

– Ну не плачь, не плачь, красавица… Ну хочешь, я стану твоим мужем? – В глазах Гафра заплясали смешинки.

– Ты? – отпрыгнула Вилея и возмутилась. – Но ты старый!

– Ага. Старый и переломанный… – прошамкал Гафр. Он с кряхтеньем поднялся, подтянул деревянную лопату и оперся на нее как на костыль. – Отпущу бороду, буду ходить за тобой по пятам. – Он затряс подбородком, словно на нем и впрямь выросла борода, застучал костылем. – И кричать на все горы: «Ну где же ты, моя козочка? Иди же ко мне!»

Он смешно засеменил к неподвижной Вилее, отклячив зад и постукивая клюкой. Вилея прижала ладони к красным щекам и переливчато рассмеялась.

– Неплохо, – вдруг послышалось от входа. В проеме застыл старый шут Вутц. – А ведь неплохо, раздери клятые клиббы мои потроха.

Старик дернул себя за бороду и решительно ткнул в растерянного Гафра пальцем:

– А ну-ка, парень, шуруй за мной!