Кицунэ - Андрей Белянин Страница 18

Мияко начала картинно заламывать руки, и в этот момент один из преградивших нам путь снял маску, открывая лицо. Но не человеческое, на нас смотрела чёрная кошачья морда с оранжевыми глазами, из её пасти вырывалось пламя. Взявшись за руки, мы кинулись бежать, а вслед раздался торжествующий охотничий вой…

Я проснулся от запаха свежезаваренного кофе. Моя сожительница (глупое слово, но она же живёт у меня дома?) в расписном кимоно и чистых носочках стояла у плиты, колдуя над туркой.

– Уже почти четыре часа, много спать вредно.

– Кто сказал? – зевнул я, совершенно не желая вылезать из-под пледа, но лисица, как всегда, была неумолима:

– Вставай, лежебока! Мне пришлось поломать голову над твоими словами о деяниях профессора Сакаи. Он, конечно, коварный пьяница и косоглазый хитрец, умеющий составлять заговоры и талисманы против таких, как я. Но он не злодей. Если уж он решил подарить тебе одну открытку со мной, то никак не планировал убить тебя же второй открыткой с конаки-дзидзи. Этот ёкай не приручается и действует исключительно по своей воле.

– То есть натравить его на какого-то конкретного человека не получится? Если японцы улетели вчера днём, то, следовательно, я первый человек, который попался старику под руку ночью. Мог быть кто угодно.

– Вот именно. А утром жрецы вашего музея обнаружили бы на полу обглоданные человеческие кости. Ёкай утратил разум от голода, иначе бы он успел учуять меня и сбежать.

– Кстати, – возможно, немножко бестактно вспомнил я, – от тебя больше не пахнет мокрой псиной.

– Как ты добр и внимателен, мой господин, – язвительно откликнулась Мияко-сан, с грохотом ставя на стол кружку, – посидел бы сам в тесной открытке из Хоккайдо в Токио, из Токио в Москву, из Москвы к вам… и посмотрим, чем от тебя будет ароматизировать!

– Извини.

– Зануда.

– Я же извинился?

– Пей свой дурацкий кофе, благородный самурай Альёша-сан, и не доставай меня своими придирками! – Надувшаяся кицунэ повернулась ко мне спиной, раздражённо возя хвостом по полу.

В общем, просить прощения мне пришлось ещё минут пятнадцать. Примирились на компромиссном решении: она готовит ужин, а я рисую ей два новых платья и три ночные рубашки на сменку к шёлковой пижаме. К моему лёгкому удивлению, оказалось, что девушка с ушками прекрасно разбирается не только в традиционной японской кухне, но и замечательно готовит обычные русские блины с маслом и сахарным песком!

В свою очередь, я честно нарисовал всё, что она просила, предварительно порыскав вместе с ней в интернете. Мне пришлось ещё раз отметить, что лично она ни разу не коснулась экрана даже пальчиком, не открыла ни одного «окна» и как бы даже старалась держаться отстранённо, за моей спиной, словно всё это не очень-то её интересовало. Не слишком характерное поведение для девушки, которая выбирает себе наряды.

Потом мы ещё даже успели поесть. В смысле ел я, лиса ограничилась лишь стаканом подогретого молока. У неё была своя собственная диета, и да, пусть лучше сидит на молоке и чае, чем выгрызает злые сердца у плохих людей. Мне не очень верилось, что бандиты забыли о нас. И кстати, в этом смысле я оказался прав, хоть всё произошло не так, как хотелось бы по законам лёгкого жанра.

Но всё это было в будущем, а прямо сейчас к нам заявилась моя мама. Честно говоря, бандитам или полиции я, наверное, обрадовался бы чуточку больше…

– Сынок, – мама с порога поцеловала меня в щёку, обозревая «поле боя» беглым взглядом опытного полководца, – я не смогла сидеть дома. Ты не звонишь сам, не берёшь трубку, отключаешь телефон, обрывая разговор.

– Ох, мам, я не…

– Алексей, материнское сердце не обманешь. Что ты от меня скрываешь?

– Он ничего от вас не скрывает, о почтеннейшая э-э… – Кицунэ бросила в мою сторону требовательный взгляд.

– Вера Павловна, – обречённо подсказал я.

– …почтеннейшая Вера Павловна-сан! – низко поклонилась лисичка, прижимая чёрные ушки. – Ваш благородный сын великодушно позволил мне, скромной и чистоплотной кицунэ, жить у него дома до скончания века, пользоваться ванной, спать на его диване, пить молоко и убивать его врагов! Воистину, счастлива перед Небесами мать, подарившая миру такого прекрасного самурая!

Мама осела прямо на пол. Мы оба бросились её поднимать.

– Глупый гайдзин, разве можно так обращаться с мамой!

– То есть это я же ещё и виноват?

– Сейчас же нарисуй мне веер, я буду обмахивать драгоценную Веру Павловну-сан!

– Господи, да возьми любую плоскую вещь, книгу, картон, блокнот, листы бумаги…

Мияко подумала с минутку и кинулась на кухню. Мама как раз открыла глаза, чтобы увидеть несущуюся к ней кицунэ, воодушевлённо взметающую над головой тефалевскую сковородку, сказала: «Ой, ё…» и откинулась по второму разу.

– Сковорода-то зачем?!

– Потому что она с ручкой! Махать удобней!

– Лучше воды принеси!

– Сколько?

– Ведро! – не сдержавшись, рявкнул я.

– Сынок… – простонала мама, не раскрывая глаз. – Кто эта агрессивная девица?

Ответить я не успел, потому что в ту же секунду нас окатило ледяным водопадом! Довольная собой лисичка с маленьким ведром в руках хлопала ресницами:

– Меня зовут Мияко! Счастлива с вами познакомиться. Хотите чаю?

Мама выплюнула струйку воды, подняла на меня страдальческий взгляд и позволила усадить себя на стул. Через пять секунд мы её накрыли сухим полотенцем и вручили чашку чая. Пока я, ругаясь самыми богохульными лукасовскими проклятиями, вытирал пол, лисичка, встав на табурет, с выражением читала маме «смешные» японские стихи: