Разведчик Петра Великого - Эдгар Крейс Страница 18

Друзья представились аббату Изидору латинскими вариантами своих имён и поблагодарили его за возможность переночевать в монастыре. Настоятель ещё раз внимательно оглядел гостей, их лошадей и кинул быстрый, но острый взгляд на дорожные баулы. Хотел что-то спросить, но тут где-то вдали послышались приглушённые хлопки. Словно там давали праздничный салют. Беспорядочные выстрелы быстро переходили в сплошную канонаду взрывов различной громкости. Настоятель тяжело вздохнул, с горестным видом посмотрел на лежащего на телеге Пьера. Тот порывался встать и что-то объяснить аббату, но резкая боль в боку не давала ему это сделать. Раненый монах лишь горестно вздохнул, возвёл очи к небу, лёг на спину и стал тихо молиться. Настоятель монастыря, несмотря на свой преклонный возраст, быстрым шагом удалился, а брат Винцент подошёл к Николаю и тоненьким, ломающимся юношеским голосом произнёс:

– Не угодно ли брату Николя уступить мне место возницы?

– А что это у вас в монастыре за стрельба такая странная происходит? – удивлённо глядя на тщедушного монаха-подростка, спросил Николай.

– Это у нас, к сожалению, часто случается. Так в наших подвалах разрываются бочки и бутыли с кислыми сортами вин, над которыми ставит свои опыты брат Пьер. У нас в Шампани температура воздуха пониже будет, чем в Бургундии, поэтому сладкий виноград у нас никак не приживается. Вот и приходится нам довольствоваться только кислыми сортами винограда. Мы в этом году молодой урожай винограда уже собрали, а это прошлогодний изволит бродить. Вот и разрывает сосуды, в которых брат Пьер его пытается сохранить. Мне кажется, что всё это совершенно пустое занятие! Наш уважаемый келарь тщетно мечтает укротить эту сумасшедшую силу. Но пока его опыты приносят нашему монастырю одни большие убытки. Больше половины заложенных на вызревание вин теряем из-за вот таких взрывов! Наш настоятель, уважаемый Изидор, добрая душа, всё терпит бесполезные опыты брата Пьера. Надеется на помощь Господа, что в один прекрасный день тот сумеет всё-таки добыть не менее прекрасное шипучее вино. Скажу честно, оно иногда у нас получается, но это уже скорее вопреки, а не благодаря стараниям брата Пьера. Я начинаю сомневаться в успешности сего сомнительного предприятия.

Брат Винцент закончил объяснять и бросил короткий, но полный осуждения взгляд на раненого собрата, а тот лишь горестно вздохнул и отвернулся лицом к пустой бочке. Худощавый монах раздражённо прикрикнул на испуганную от звуков канонады лошадь и поехал к лекарю. Николай взял свою лошадь под уздцы и вслед за спешившимися друзьями провёл её через открытые ворота. Немногословный, крепко сложенный брат Бастиан, не торопясь, стал их закрывать. Несмотря на тяжесть толстых дубовых задвижек, он легко с ними справлялся, будто те были пушинками. Время от времени брат Бастиан оглядывался на странных рослых иезуитов. Закрыв ворота, он направился к конюшне. Гости молча следовали за ним. Оставив лошадей, они вскоре пришли в небольшую скромную трапезную. Там их уже поджидал аббат Изидор. Братья-бенедиктинцы тем временем успели принять пищу и отправились на вечернюю службу. Престарелый аббат сидел во главе длинного деревянного стола в одиночестве и внимательно смотрел на входящих.

– Брат Бастиан, попрошу тебя побыть в коридоре и проследить за тем, чтобы никто не помешал нашей беседе. И ещё – попроси свободного монаха принести для меня из скриптория перо, чернила и бумагу.

Монах молча выслушал просьбу настоятеля, поклонился ему и закрыл за собой толстую дубовую дверь. Только после этого настоятель монастыря обернулся к гостям и по очереди осмотрел каждого из них. Затем широким жестом указал на стол:

– Братья ордена иезуитов, не стесняйтесь, проходите ко мне поближе, садитесь рядом и с благословения Господа отведайте нашу скромную, вечернюю трапезу.

Николай с друзьями посмотрели на сиротливо стоящие на длинном и широком столе чашки, наполовину наполненные какой-то серой похлёбкой, да кружки с непонятной жидкостью. Перекрестились на стоящую в углу трапезной статую Пресвятой Девы Марии и на лавку. Аббат откинул белое полотенце с чашки с уже нарезанным ржаным хлебом. Не торопясь, взял один кусочек и преломил его. Николай и его товарищи так же отломили себе по небольшому кусочку хлеба. Старец не спеша взял со стола деревянную ложку и стал черпать из натёртой до блеска оловянной тарелки жидкую похлёбку. Время от времени он посматривал на гостей. Его чёрные глаза подобно рентгену прощупывали каждого из гостей. Николай с товарищами не стушевались, а спокойно принялись за еду. Серая похлёбка с небольшими белыми кусочками рыбицы оказалась чем-то вроде жидкой ухи с луком. Пресная, без соли и аромата. Аббат доел. Осторожно вытер полотенцем рот и стал спокойно дожидаться, пока закончат трапезу его гости. Николай не спеша доел рыбью похлёбку и закусил её оставшимся кусочком хлеба. Затем осторожно принюхался к напитку в оловянной кружке. В нос ударил кислый, перебродивший запах. Это было молодое монастырское вино из взорвавшихся бочек. Вкус напитка был таким же кислым и противным, как и сам запах. «Такого вина много при всём желании не выпьешь!» – подумал про себя Николай. Его товарищи тоже приложились к кружкам, но даже виду не подали, что им что-то было не так.

– Что привело вас в нашу обитель? – наконец неторопливо спросил настоятель.

За всех вновь пришлось объясняться Николаю. Он посмотрел в глаза ожидающего объяснений аббата Изидора и неспешно начал свой рассказ:

– Мы будем с вами абсолютно откровенны, святой отец, и надеемся, что вы должным образом оцените нашу искренность.

– Продолжайте, – сухо произнёс настоятель монастыря. – Я чувствую, что ваш рассказ будет долгим и достаточно интересным.

Николай посмотрел на друзей, собрался с мыслями, вздохнул поглубже. Все его действия, выражение глаз и лица не укрывались от пронзительного взгляда престарелого аббата. Он терпеливо ждал начала объяснения, а его гость ещё раз почти незаметно вздохнул и начал свою повесть:

– Мы не монахи! Мы были вынуждены принять сей образ, дабы спасти свои жизни! Наш путь начался в городе Рава, что находится на восточных границах польского королевства. Два месяца назад, когда мы туда прибыли вместе со свитой царя Петра I, я и мои друзья приняли твёрдое решение бежать во Францию. Моё настоящее имя – Николай Бельский. Я потомственный князь из древнего и уважаемого литовского рода великих князей Гедиминовичей. Во время поездок по Европе мне приходилось исполнять задачи начальника царской стражи. По долгу должности и приватно мне доводилось часто общаться с высокими персонами из различных знатных европейских домов. Я видел, как люди в Европе ведут торговлю, принимают политические решения. Видел множество различных мануфактур, машины, которые облегчают и ускоряют производство товаров. У меня была возможность сравнить жизнь в Европе с жизнью в петровской Руси! Там нет свободы! Нет прогресса и науки! Там только тьма, невежество и угнетение всякого свободомыслия! Для меня и моих друзей такой образ жизни невыносим как морально, так и физически. Царь Пётр объявил нас изменниками, и на родине нас ждёт плаха!

Николай экспрессивно закончил фразу и вновь открыто посмотрел в маленькие хитрые глаза настоятеля монастыря. Опытный престарелый аббат ничем не выдал своего удивления. Его лицо оставалось воистину железной маской, без каких-либо эмоций. Старческий, надтреснутый голос надменно произнёс: