Спец - Владимир Поселягин Страница 17

– Почему он сам не подошёл? – поинтересовался майор. – И кто он такой? И почему нам не сообщили из штаба дивизии?

– Не знаю, как его зовут. Я с ним ещё под Минском встречался, а здесь он меня узнал. Фамилия его то ли Васин, то ли Васечкин. Он обгорел так, что смотреть страшно, носа почти нет, поэтому и использует меня для переговоров. А то, что из штаба дивизии не сообщили, то там не в курсе, никто о нас не знает, это всё организовано силами фронтовиков. На добровольных началах.

– Все добровольцы? – спросил один из лейтенантов, явно особист, в форме политрука.

– Конечно, – повернулся я к нему и, посмотрев прямо в глаза, добавил: – Идут инвалиды, у кого нет ног или других частей тела, и выбраться из горящей машины они не смогут. Это смертники, шансов вернуться у них никаких, и они это прекрасно понимают, поэтому драться будут до последнего, пока не погибнут.

– Когда идёте? – привлёк к себе внимание комполка.

– Чем быстрее, тем лучше. Желательно прямо сейчас. Пурга нас скроет, позволив углубиться в тыл. Если хотите, мы можем проутюжить позиции немцев, а вы следом за нами их захватите. Если не боитесь вести бой при ограниченной видимости.

– Не боимся, – криво усмехнулся тот. – Ради освобождения нашей земли на всё пойдём, а то всё пятимся и пятимся. Надоело.

Комполка согласился участвовать в атаке и отправил вестовых комбатам, так что началась подготовка, и мы обговорили, где пойдут танки. Покинув блиндаж, я направился в тыл полка, нужно достать из браслета технику и устроиться в одном из танков. Но, как назло, за мной увязался особист. Не хватало мне ещё свидетеля. Пришлось скрыться в пурге, и он меня удачно потерял.

Отойдя в сторону, я стал по одной единице доставать технику, сразу беря амулетом-помощником её под контроль. Мои магические экипажи обустраивались в машинах. Образно говоря, всё же они бестелесные, но маховики наводки или боеукладку проверяли. Точнее, я проверял, всё же это были мои параллельные сознания, что ими управляли. За последнее время активной эксплуатации амулета я смог держать уже тридцать два распараллеленных сознания, что мне изрядно помогало в работах, скоро и до тридцати трёх дойдёт. Я достал пять немецких танков Т-III, две самоходки и два гусеничных бронетранспортёра, пока для видимости хватит, тем более всю технику из-за снега всё равно бойцы полка не увидят, а мне главное – засветить хоть что-то.

Устроившись на месте командира одной из троек, я, мысленно управляя, стронул технику с места. Она уже минуту тарахтела на морозе, выпуская сизые облачка дыма. Хорошо, что завелись все машины, до этого я их не проверял.

Когда мы приблизились к окопам, я специально проехал на своём танке рядом с блиндажом КП штаба полка, чтобы засветить бронемашину, и, перевалив через окопы, устремился вперёд. Остальная техника шла цепью на дистанции пятидесяти метров друг от друга. Немцы забеспокоились, они не могли не слышать рёв танковых моторов, так что стали взлетать осветительные ракеты – ага, днём, во время сильного снегопада, но это им не помогало. И они, покидая блиндажи, растекались по окопам, занимая огневые позиции. Заработали пулемёты, на всякий случай отсекая возможную атаку. Артиллеристы молчали, целей не видели, а вот миномёты захлопали. Благодаря сканеру я отлично видел всю линию немецких позиций, так что, замирая на коротких остановках, танки посылали вперёд снаряд за снарядом, пулемёты же пока молчали, рано им. Самоходки работали по артиллерии, которая была на прямой наводке. Все свои бронемашины я чувствовал как продолжение рук и мгновенно реагировал на любое изменение ситуации.

Поначалу было очень сложно вести бой на разной технике, и я периодически мазал, никак не получалось нормально взаимодействовать с моим артиллерийским планшетом в виде пряжки, всё же теория отличается от практики. Но постепенно нашёл, в чём ошибки, и дальше снаряды летели всё точнее. Треть боекомплекта выпустил, когда отметил, что уже не мажу. У меня что в танках, что в самоходках было восемьдесят процентов осколочно-фугасных снарядов, остальные бронебойные, что пока без надобности. В результате я на километр и даже дальше выбил на немецких позициях все пулемётные точки и артиллерию, всё же снаряды довольно далеко летят, так что никто мне в борта снаряд не всадит, убрал я эту проблему, и сканер это точно подтвердил.

Наконец мы достигли окопов. И если самоходки замерли, поводя стволами, выискивая опасность, изредка отправляя осколочные снаряды в скопления живой силы противника, то танки не то чтобы утюжили окопы, я не хотел, чтобы кто-то провалился и застрял, а, двигаясь над окопами, пулемётами очищали их. Когда наша пехота достигла немецких позиций, то они на семьсот метров в ту и другую сторону были неплохо почищены, так что бойцы спрыгивали в окопы и проводили уже окончательную зачистку и осмотр. По моим прикидкам, только моей группой было уничтожено больше трёхсот пятидесяти немцев. У них, похоже, тоже недостаток резервов, мало солдат было на такую территорию.

Всё это в опыт, и этот небольшой бой ясно показал моё преимущество перед немцами. В условиях плохой видимости, в такую вот непогоду или ночью, если они не будут пускать осветительные ракеты, я их просто расстреляю до того, как они вообще поймут, откуда по ним бьют. Да и ночью, находясь на отдалении, смогу прицельно бить. Главное – после каждого выстрела позиции менять, а не то подловят. Сейчас же, пока два моих танка утюжили две позиции миномётчиков и гоняли тылы – кухни и полковой склад вон захватили, я подкатил к пехотинцам и отыскал командира, судя по трём кубарям в петлицах шинели, комбата. Открыв боковой люк башни, я высунулся и, перекрикивая шум мотора, прокричал ему:

– Мы закончили! Полтора километра немецких позиций проутюжили, уходим дальше! Тылы немцев заберите, мы их захватили, склад и кухни! Удачи!

– Спасибо, – услышал я его ответ и заметил прощальный взмах руки.

Захлопнув люк и развернув танк, я покатил к дороге, забирая с собой остальную бронетехнику, что, к счастью, нормально пережила бой. На дороге я вылез наружу и убрал оба бронетранспортёра в браслет, они больше не нужны, в массовке сыграли – и хватит. Из боевых же отсеков другой техники через открытые люки стали вылетать пустые гильзы от снарядов, перезаряжалось всё оружие. Не думаю, что пехотинцы останутся здесь, с противником по бокам, скорее всего, соберут всё, что могут, из трофеев и вернутся обратно. А может, и нет, если комдив подкрепление пришлёт и сможет развить прорыв. Было бы чем. По сути, путь в немецкий тыл открыт, и немцы это тоже понимают: благодаря сканеру я увидел, как из деревушки, стоящей при дороге в трёх километрах отсюда, в которой находилось около роты пехоты и другие части, да зениток хватало, и где, судя по технике, располагался штаб полка, выезжает к месту боя колонна. Похоже, немецкий командир сюда резервы перекидывает. Рядом с деревенькой находилась гаубичная батарея, наши стодвадцатидвухмиллиметровые пушки. Неподалёку стояла автотехника и тягачи, что их буксировали. Полноценная батарея из четырёх орудий. А вот и первые трофеи. Там поаккуратнее надо будет.

Колонна из шести грузовиков, бронетранспортёра и двух броневиков, причём один был наш, пушечный БА, была встречена мной на полпути. Броневики мне понравились, грузовики с пехотой – нет. По снаряду в кузовы, и пулемётами прошёлся, добивая. А вот бронетехнику я целой захватил, просто блокировал управление и вооружение, вырубив экипажи. Ведь мои «руки» амулета-помощника могут и как кулаки работать, удар по голове – и в ауте. Потом открыл люки, выбросил их наружу и убрал технику в один из браслетов, который я подготовил как раз для упаковки трофеев. Он ещё пуст. Всё это я проделал, сидя в танке, выбирался лишь однажды, чтобы трофеи отправить в браслет, тут нужно лично касаться того, что хочу убрать, ну, или достать. Немцев из экипажей броневиков я добил, уже лично, не хочу никого в живых оставлять.