Наследие - Виталий Храмов Страница 17

Пятый сломал Сигнал, пришпорил коня, поскакав в противоположную сторону от каравана. Ежесекундно он оглядывался, рискуя сломать себе шею, направив коня не туда.

Но Пятый продолжал удивляться «ненормальностью» Бродяг. Матерые Бродяги бы уже прыгали своими гигантскими прыжками, визжали бы, сворачивая кровь в жилах, бежали бы, обгоняя ветер. Эти же были – как свежие, «мясные» Бродяги, но без мяса. Они бежали быстрее любого человека, но прыгали совсем плохо. Визг у них так и не получался.

Но, тем не менее, Бродяги бежали быстрее, чем у Пятого скакал конь. И когда конь стал подавать признаки усталости, Пятый решил закруглять свой путь к каравану. Уводя часть Бродяг, Пятый не рассчитывал убежать от них. Он лишь хотел дать Серому больше времени на устройство боевых порядков. Пятый прекрасно знал, кому и в каком состоянии придется отбивать сотни Бродяг. И его маневр должен был разделить Бродяг, чтобы они обрушились не все разом на отряд Серого, а по частям. «Дракона надо есть кусочками».

С этой мыслью Пятый и полетел через голову коня. Юноша как раз в очередной раз обернулся посмотреть на преследователей, поэтому не видел вставший в камнях силуэт. Щелчок тетивы Пятый услышал слишком поздно, когда стрела уже вонзилась в грудь коня по самое оперение. Стремясь сохранить целостность самострела от падения с коня с такой скорости, Пятый совсем не думал о своей собственной целостности.

Молодость. Ей свойственно заблуждаться. Молодым чудится, что они бессмертны. Что неприятности и смерть – это у них, у других. Не у меня. Со мной ничего не может произойти плохого! Просто потому, что – не может, и все!

«Почему я их не почуял?» – в отчаянии подумал Пятый, когда пришел в себя после сильного удара о землю. Его руки уже был намертво стянуты за спиной, сам он был перекинут через спину коня, как мешок, глаза его были завязаны.

– Пошли вон, безмозглые! – каркающим голосом крикнул кто-то.

– Смотри, Осмин, работает амулет, – воскликнул другой голос.

– Заткнись! – каркнул первый. – Снимай с коня упряжь скорее, да валим! Нет у меня желания проверять, как долго амулет будет отпугивать эту безмозглость!

– Сколько мяса! Как жаль! – простонал второй голос.

– Берем этого сладкого мальчишку и бежим. А то мы сами станем мясом! – прокаркал первый.

Пятый услышал какой-то легкий хруст под самым носом и слишком поздно понял, что надо было не дышать. Реальность закрутилась спиралями того самого «Сада Камней» и погасла.

* * *

– Тревога! – закричал Разумник усиленным магией голосом. – Стрелок сломал Сигнал!

Гадкий Утенок вынырнул из раздумий, послав коня сразу вскачь. Он помнил, куда пылил Пятый.

– Зуб, строй это стадо! Оттуда угроза! – закричал командир.

Восемь всадников поскакали за ним.

Им навстречу уже текла сплошным потоком река свежих, освежеванных скелетов. Белый на всем скаку врубился в этот поток, сбивая Бродяг конем, раскалывая им черепа, разрубая им позвоночные столбы. Конь Гадкого Утенка почти остановился, ведя свой собственный бой с Бродягами, кроша их копытами, растаптывая упавших Бродяг. Белый рубил направо и налево, впереди и сзади. Его длинный меч отлично подходил как раз для такой рубки с коня. Мелькая, как крылья птицы.

Но река Бродяг обтекла его, как вода в ручье обтекает камень, обтекла магов, кидающихся камнями, бьющих молниями, и крестоносцев, рубящихся мечами и топорами, и заскользила к каравану.

– Да сколько же вас! – взревел Гадкий Утенок.

Он уже почувствовал, как руки наливаются бесчувственным свинцом. Как бы ни был легок меч изумрудной стали, как бы ни было изменено, в детстве еще, его тело по образу Паладинов, но Белый еще не восстановился после излечения Некромантом, уставал быстро, не мог долго сражаться с такой прытью, на таких скоростях. Воздух кончился, выбросив его из состояния Упоения Боем, которое Старый называл «боевым режимом», владея им, не проходя изменений тела магией. Сердце отчаянно билось, не в силах разогнать слабость из тела. Багровая тьма в глазах подбиралась из-за углов зрения, стягиваясь к центру. Белый знал – именно в такие моменты чаще всего и гибнут в сечах Паладины. Потому как, кроме усиления, ускорения, нечувствительности к боли и ранам, Паладин, в Упоении Боем, уставая и не прервав такого своего состояния, перестает видеть, чувствовать угрозу. Особенно – удары противников с боков или сзади.

– Милый! – едва слышно прошелестел ветром призрачный голос, с едва уловимым, но узнанным голосом Синеглазки.

Как свежую, холодную кровь влили ему в жилы. Усталости как не бывало. Будто он хорошо выспался и только встал после крепкого сна. В глазах и голове прояснилось. Он ясно и четко увидел, что надо сейчас делать. Но в Упоение погружаться не спешил.

– Туда! – хотел он крикнуть, но лишь захрипел пересохшим горлом.

Но его спутники услышали. Повернули коней, прорубились на «берега» этой реки красно-белых «голых» Бродяг, вызывая этим ответвление, раздвоение реки нежити. Отчаянно рубясь, разрывая, сжигая Бродяг магией, всадники вырвались из сплошного потока скелетов, поскакали, набирая скорость, отрываясь от противника.

И тут же развернулись, выстраиваясь атакующим клином. На острие – Белый. В своей артефактной броне Стража Дракона, самостоятельно нарастившей свои объемы в бою, закрывшей большую часть тела владельца гибкой, но очень прочной броней. Белый был почти неуязвим для безоружных Бродяг. За ним – два крестоносца, броня которых больше всего подходила под броню Бессмертных – почти полная кольчуга, усиленная стальными пластинами. Третий ряд – три крестоносца в кольчужных рубахах, шлемах, наручах и поножах, с щитами и секирами.

В тылу – маги. Маг земли бормотал заклинание, сопровождая его танцем рук и пальцев. Маг воздуха на одной руке держал готовые заклинания – Таран Воздуха, в другой – Молнии. Разумник баюкал какую-то свою разновидность тарана – Ментальный Удар, положив свой посох на плечо, как секиру.

Набрали разгон. Бродяги бежали навстречу. Маги ударили, пробив в сплошном потоке скелетов широкие просеки. Таран и Удар Разума разметали Бродяг на ошметки. Крестоносцы, вгон, добивали уцелевших Бродяг. Проскочили поток скелетов насквозь, опять разогнались. Маг земли бросил за спину заклинание. Корка Пустоши превратилась в жидкую, вязкую грязь, в которой Бродяги сразу увязли, падали, затаптываемые толпой скелетов, что тоже увязали в этой жиже. И Бродяги были настолько тупы, что даже не пытались обойти препятствие, продолжая затаптывать друг друга в получившийся чан с клейстером, утрамбовывая друг друга.

– Молодец, Комок! – крикнул Белый. – Удар!

Они опять прорубились через поток скелетов выше «по течению» реки нежити, от «чана с клейстером». В момент их удара в толпу Бродяг Комок потерял контроль над своим заклинанием. «Клейстер» мгновенно затвердел, похоронив в себе десятки Бродяг, еще десяток застряли в затвердевшей почве Пустоши разными частями конечностей.