Ракетчик звездной войны - Валерий Большаков Страница 17

Камень был полупрозрачен и отсвечивал желтовато-золотистыми тонами. Саксин неумело, но очень старательно высек на нем зубилом простенькое: «Микола Шулейко, 1956–1982». Истинной даты смерти не ведал никто…

Траурная процессия по дуге обошла причину беды – гору падали – и взошла на холм. Музыки не было, но суровое молчание навевало куда большую печаль. Кузьмичев аккуратно разложил красный флаг, выглаженный девчонками, и покрыл им гроб. Сержанты осторожно опустили его в идеально отрытую могилу. Окоп на одного…

В толпе завздыхали, послышался плач. Глухо ударили по крышке комки земли, заширкали лопаты. Когда поднялся холмик, Переверзев со Шматко и дюжим Женькой Сегалем накатили памятник.

– Скажи что-нибудь… – пробормотала Алла.

У Георгия что-то екнуло внутри – заговорила сама! И на «ты»!

Но момент… Ах, какой поганый момент!

Полковник сумрачно кивнул и выступил вперед.

– Ты отдал свою жизнь за командира, – сказал он, – ты прикрыл всех нас… Вечная тебе память!

Сухо клацнули затворы, ударил в лиловое небо салют.

Вот и все, угрюмо подумал Кузьмичев. Водан сожрал свою первую жертву…

Да нет, не так все просто. Водана накормили!

Георгий сжал зубы и прибавил шагу. Трупы «дырявых», или как их по-научному назвала Наташа Мальцева – псевдоцефалов, валялись десятками, но живых не было видно ни одного – время вышло, нечистая сила убралась с рассветом… Зато орнитозавры, клекоча и свистя, дрались на куче битых гиппоцетов, неуклюже подпрыгивая и взмахивая крыльями. Человека поднимет с легкостью…

– Переверзев! – окликнул Георгий.

– Мы следим, товарищ полковник! – понял его мысль старший сержант.

Дошагав до балков, начгар круто развернулся и показал на балки, занесенные песком и глиной выше колес:

– Лопаты в руки, и откапываем!

Солдаты мигом вооружились саперными лопатками, лица гражданской наружности взяли в руки заступы. Кузьмичев нашел себе подборную, и работа пошла. Никто даже не спросил – зачем они орудуют шанцевым инструментом. Сказали: «Копать!» – копают…

Первым очистили балок инженерной группы. БМД вытянула его на жесткой сцепке. К обеду все балки выкатили на ровное место, прицепили по два, по три за каждой из бронемашин и выстроили в рядок. К походу готовы.

– Помянем Миколу, – распорядился Георгий, – и выезжаем. Первой пойдет командирская, остальные за ней.

– А куда? – спросил Раджабов. – На ту гору?

Кузьмичев кивнул.

– Это где вершина плоская? – уточнил Джафар.

– Да, – терпеливо сказал полковник. – Только держись левого берега Радужного озера – там грунт посуше. Потом просекой между Серыми Болотами и Белой горой, а Горячие источники оставляешь слева.

– Все ясно! – разулыбался Раджабов.

– Лю-уди-и! – прокричала Наташа и для убедительности постучала крышкой кастрюли по борту – балка.

Помянуть Шулейко решили его любимым борщом и тремя кукольными порциями водки. Собраться вместе было просто негде, и все разбрелись с судками по своим балкам.

Обтерев спецкостюм тряпочкой с бактерицидкой, Алла прошла на свое место и сняла шлем.

– Когда мы наконец начнем без этих «горшков» ходить? – пробурчала она.

Наташа покачала головой.

– Мы нашли пару опасных вирусов, – сказала она, – Ханин пробует вакцину сделать, но… не знаю.

– Так ведь всю жизнь в скафандре не проходишь. Фильтры скоро кончатся…

– Попробуем дотянуть до зимы, – вздохнула Наташа. – Мы улетали осенью и прилетели в осень… На морозе походим – все ж вирусов поменьше будет, привыкнем, выработаем хоть какой-то иммунитет. Ну, земля пухом нашему Миколе…

Не чокаясь, все выпили. После наваристого, янтарно-багрового борща с ха-арошим куском мяса, люди заленились – давала себя знать бессонная ночь.

– Спать хочу… – пробормотала Алла.

– Ложись, – улыбнулся Кузьмичев.

– Мне стыдно-о…

– Ложись, ложись…

«Панночка», довольно стеная, вытянулась на откидной койке. Минуты не прошло, как пальчики у нее на ногах стали подергиваться – девушка кого-то догоняла во сне…

Георгий сидел неподалеку и испытывал усладу примирения. Ведь не просто так Алла отменила ему меру наказания! Теперь главное – опять все не испортить. Зря она ему тогда не врезала, может, скорее прочухался бы…

Он слишком привык решать амурные проблемы от первого лица. Ладно, там, Хелена, Лейла, Лиен… Но у Аллы есть и свое «Я», и веления ее с хотениями тоже надо хоть иногда учитывать.

И главное, попробуй-ка теперь оправдай свой солдатский эгоизм!

И сегодня ты здесь, и завтра. Может, хоть послезавтра отзовут?

Кто? Куда? Знать бы…

– Надо же… – вздохнула Наташа. – На Земле не навоевались, так и сюда войну занесли… Скажите, Гоша, – можно вас так называть? – вот вы воевали… Каково это, вообще? Вот вы же были в Египте, да?

– Был, – кивнул Кузьмичев. – И в 67-м был, и в 70-м… Каково это…

Ему не пришлось даже напрягать память – события тех лет встали перед ним, словно произошли вчера.

– Наши ракеты стояли на горе близ местечка Фаид, – вспоминал Георгий, – на берегу Большого Горького озера – это сразу за Суэцким каналом. Весь склон горы, помню, изрыт был воронками от НУРСов ^[14] и пятисотфунтовых бомб. Пристрелялись…

* * *

…Снаружи было жарко – настоящее пекло, а в бетонном блиндаже стояла духота. Пустыня…

Скорпионы с фалангами кусаются, а хамсин, самый проклятущий ветер на свете, дует пятьдесят дней в году, забивая песком глаза и легкие, фильтры дизелей и электронные схемы ЗРК.

Капитан Кузьмичев отер пот с лица – сдохнуть можно… Ноги нещадно грызли блохи, над ухом заунывно, как муэдзин, зудел упитанный египетский комар.

Георгий сел, сунул ноги в разношенные «шип-шипы» и вылез из блиндажа – все равно не отдохнешь.

– Кузьмич, сабахуль хейр! – подошел Адель, чернущий араб-ракетчик. – В КаПэ?

Капитан кивнул и надел каску – такая тут была неуставная форма одежды – обувка, трусы и каска. Под рваным тентом маялся лейтенант Кобенко.

– Чего это хабир Юра, – приглушенно спросил Адель, показывая на лейтенанта, – такой смурной?

– Жрать хочет хабир Юра… – буркнул Кузьмичев.

И тут завыла сирена. Куда только девалась вялость – мигом все разбежались по местам.

– Самолеты противника прямо по курсу! – закричал Кобенко.

Георгий развернулся к востоку – в дрожащем мареве ветхозаветных песков Синая шли на бреющем три «Миража».