Вождь. "Мы пойдем другим путем!" - Михаил Ланцов Страница 17

– Он… он хотел меня зарубить, – тихо произносит сильно побледневший Николай, также переходя на немецкий язык и кивая на практически обезглавленный труп.

В этот момент подбегает японский полицейский, ближайший в линии оцепления. Владимир мягким, плавным движением закрывает своим телом возможную линию атаки, отгораживая его от Цесаревича и перехватив револьвер двумя руками, направляя его на полицейского.

Тот отшатывается и отступает на несколько шагов.

Вид Владимира ну очень грозный и решительный. Настолько, что никто из полицейских даже не пытается приблизиться, отчетливо понимая – пристрелит без сожаления и сомнения. Холодный, жесткий взгляд выглядит подавляюще. Перед ним нет живых людей. Только мишени. Некоторые из них вооружены. Впрочем, весьма адекватно отреагировал и греческий принц. Быстро сориентировавшийся в обстановке, он подхватил саблю поверженного полицейского и занял позицию с другой стороны от Николая с ней на изготовку. Этакая круговая оборона.

Впрочем, такая ситуация продолжается очень недолго. Уже через пару минут прибежал японский чиновник, сопровождавший делегацию, и помог разрешить ситуацию. Владимира, само собой, сразу после этого оттеснила свита, резко раскудахтавшаяся. Ну и так далее. Однако…

– Оставьте нас, – произнес Николай, когда к нему в номер вечером того же дня пригласили лейтенанта Ульянова. – Владимир Ильич, я благодарен вам за спасение. Признаться, я не ожидал, что кто-то посмеет поднять руку на гостя…

– Это мой долг, Ваше Императорское Высочество, – коротко кивнул Владимир. Спокойный, уверенный, твердый взгляд. Никакого заискивания. Настолько, что Цесаревич внутренне хмыкнул. Подобное так разительно отличалось от той атмосферы, которую создает ему свита.

– Владимир Ильич, а как так оказалось, что вы были не в свите?

– Натуральная мистика, Ваше Императорское Высочество. Мне даже как-то неловко.

– Бросьте, – махнул он рукой. – Если эта мистика спасла мне жизнь, то что же в ней плохого? Мне ужасно любопытно. Никто в делегации ничего внятного сказать по этому поводу не смог. Мне даже показалось, что они не меньше меня удивлены.

– Все так, – улыбнулся Ульянов. – Что же до мистики, то у меня был сон, в котором я в детальных подробностях видел это покушение. Все было настолько реалистично, что мне стало не по себе. Но что же делать? Мне бы никто не поверил. Еще и на смех бы подняли. Вот я и решил воспользоваться обстановкой. Остаться в местечке было несложно. Я просто опоздал на пароход, задержавшись в одной лавке. Поэтому японец, приставленный ко мне, охотно согласился на предложение погулять по городу. А потом, идя вдоль будущего маршрута движения делегации, я увидел его…

– Того человека из сна?

– Да. Того самого, который бросился во сне на вас со своей саблей. Ну, я и решил, раз уж все так сходится, то я должен проконтролировать и не допустить трагедии.

– Удивительно… – покачал головой Николай…

В тот вечер им не дали возможности долго беседовать, но Владимир смог заинтересовать Цесаревича своей персоной. И весьма серьезно. Кроме того, в те годы вся Европа была охвачена повальным увлечением всякой мистикой. Знаменитые маги открыто путешествовали и пользовались интересом не только простой публики, но и высокородных персон. Поэтому такое проявление паранормальных способностей легло на весьма благодатную почву. И Николай стал уделять этому странному лейтенанту намного больше внимания и время от времени беседовать с ним в относительно спокойной обстановке.

На самого же Владимира начал проливаться золотой дождь…

Сначала отличился Император Муцухиро, торжественно вручив Владимиру орден Цветов павловнии, являвшийся высшей степенью ордена Восходящего солнца. Потому что Япония хоть и планировала в будущем войну с Россией за господство в регионе, но в настоящее время была к ней совершенно не готова. А то, что русские могут отомстить за гибель наследника престола, никто при Императорском дворе не сомневался. Поэтому Владимиру вручили самый весомый орден из тех, что только можно было ему дать по статусу. Да и вообще – манера поведения этого офицера японцам очень понравилась. В местных газетах его называли не иначе как настоящим самураем, который защищал своего дайме.

А потом пришли сведения из Санкт-Петербурга, куда Николай уже отстучал подробную телеграмму. Причем ее содержание «несколько» отличалось от тех, что отправили свитские. Цесаревич не стал затирать роль лейтенанта в спасении его жизни и описал все в ярких красках.

Так что любящий родитель, Император Российской Империи Александр III, поздравил лейтенанта Российского Императорского флота Владимира Ильича Ульянова званием капитана 2-го ранга и целой россыпью наград. Во-первых, ему вручили «клюкву» на кортик с надписью «За храбрость». Во-вторых, украсили Святого Станислава мечами. А в-третьих, удостоили ордена Святого Владимира четвертой степени и тоже с мечами. Ну и на десерт положили годовую пенсию в три тысячи рублей, правда, в расширение предыдущей, а не сверху. Но и этого было более чем изрядно.

Ну а сверху, для красоты, легли еще две «побрякушки». Сначала по представлению принца Георгия Владимиру вручили рыцарский крест ордена Спасителя. Низшую ступень высшей государственной награды Греческого королевства. Очень уж ему понравилось то, как действовал этот офицер. А потом свое веское слово сказала и датская корона, наградив Владимира рыцарским крестом ордена Данеброг за спасение важного представителя Ольденбургского дома.

Другой вопрос, что для мужчины двадцати одного года от роду без именитых предков за спиной становиться капитаном 2-го ранга оказалось очень неудобно. Да и количество наград казалось чрезмерным. Шутка ли, семь орденов? Таких почестей в мирное время удостаивались только представители правящих династий, да и то не всегда. Поэтому перспективы дальнейшего карьерного роста на флоте для капитана 2-го ранга Ульянова оказались весьма пасмурными из-за недовольства широких масс офицеров. Особенно тех, кто годами по выслуге лет получал свои места.

Оставаться на крейсере «Память Азова» Владимир тоже больше не мог, так как капитан 2-го ранга для старшего вахтенного офицера – чрезмерно высокое звание. Поэтому, спасая положение, Николай Александрович личным распоряжением включил Ульянова в свою свиту до конца путешествия. Само собой, к пущему неудовольствию прочих. Но ничего поделать с этим они не могли, ведь Вова был героем. А потому улыбались, вполне радушно здоровались и вообще вели себя так, словно этот новоиспеченный капитан 2-го ранга для них свой в доску.