Черная Шаль. Книга 1 - Алексей Резник Страница 17

Ирина оглянулась вокруг несколько беспомощно, но настороженность ее очень скоро прошла, так как прозрачные стеллажи с экспонатами осветились изнутри ярким электрическим светом и увлекательнейшая экскурсия началась. Борис Федорович начал говорить и вскоре после начала его монолога, золотоволосая красавица Ирина смотрела на генерала совсем иными глазами.

– Мы находимся сейчас в одном из самых странных мест на Земле, – грустным и ласковым голосом доброго сказочника начал говорить Борис Федорович, – Одном из самых странных, и самых печальных, одновременно. Двенадцать лет я возглавляю «Стикс-2» и лишь где-то примерно с год назад смысл деятельности данной организации только начал приобретать лично для меня более или менее определенные очертания, а до тех пор я сам себе напоминал палеонтолога, раскопавшего кладку живых яиц динозавров, или если выразиться точнее, и не на столько образно, я не испытывал ничего кроме постоянного изумления и восторга, но, иногда – немного благоговейного страха, – он помолчал несколько секунд и видя, что Ирина не сводит с него слегка ошалевшего и загоревшегося загадочным огоньком взгляда и слушает, затаив дыхание, добавил – я стал верить в чудеса, потому что видел их чуть ли не каждодневно, и почти перестал им удивляться, тем более, что все они состояли исключительно из элементов самой серой обыденности.

– Я не совсем поняла вас, мой генерал, – улыбнулась девушка и загадочный огонь в глазах ее вспыхнул еще ярче.

– Пройдемся к стенду номер три, – улыбнулся ей в ответ Шквотин, взял под руку хрупкий локоток и увлек за собой к ярко освещенному квадрату небольшого стенда, где среди синего бархата красовался пузатый стеклянный бокал на длинной тоненькой ножке. К краю бокала, как заметила журналистка, прилип кусочек какой-то дряни, крайне неприятной на вид, придававшей внутренности стенда не то чтобы зловещий, а какой-то не здоровый, не совсем нормальный вид.

«Этот бархат мертвый, он имел до смерти совсем другой цвет – яркий и радостный, но сейчас умер и поэтому посинел!» – Ирина испугалась собственной бесспорно безумной мысли и поскорее прогнала эту мысль. А сам бокал, он не блестел, а противно лоснился под светом электрической лампы, как будто его кто-то только что облапал необычно потными ладонью и пальцами, облапал, подержал и, щедро смазав едким потом, поставил обратно. Ирине сделалось слегка противно, но, тем не менее, она подошла вплотную к прозрачной стенке стенда, впившись зрачками в кусочек непонятной дряни, прилипшей к верхнему краю экспоната.

Дрянь блестела или, если точнее, лоснилась еще сильнее, чем сам бокал, и самое плохое заключалось в том, что она не замерла в статической неподвижности, она шевелилась. Ирина почти уперлась высоким чистеньким лобиком о витрину стеллажа, чтобы получше рассмотреть. Генерал Шквотин остался за ее спиной и молча любовался роскошными золотыми волосами свободно струившимися на плечи. «Боже, как она хороша!» – с тоскливым пониманием беспочвенности надежд когда-нибудь обладать «золотком», мысленно воскликнул генерал. А вслух, чуть слышно прошептал с глубокой сосредоточенностью:

– Золотко мое ненаглядное.

– Вы что-то сказали? – резко обернулась она.

– Нет, вам показалось.

– А что это, – журналистка очень осторожно, даже опасливо кивнула на успевший опротиветь пустой бокал за витриной, – связано с какими-то настоящими чудесами? Он в чем-то измазан, по-моему, в чем-то очень гадком.

Шквотин бросил усталый внимательный взгляд на бокал, в глазах его только что полных трепетной нежности, мелькало теперь мутными пятнами злобное раздражение.

– Три года назад из этого бокала одна молоденькая красивая умная девушка отпила холодного шампанского «Дом Периньон» на презентации известной сейчас российско-американской фирмы, проходившей в обширном помещении офиса фирмы, – Шквотин умолк, продолжая разглядывать таинственный бокал с мрачной задумчивостью.

– И что?! – нетерпеливо спросила Ирина.

– Было шумно и весело, многолюдно, и никто в многолюдье не заметил, как ужасом наполнились глаза этой девушки, очень красивой высокой девушки с пышными длинными волосами цвета платины, в великолепном вечернем платье, очень открытом, с разрезом открывающем до середины бедра ее роскошную загорелую правую ногу, и скорее всего, левая нога нисколько не уступала правой.

– А эта девушка явилась на презентацию в одиночестве?

– Нет, ее сопровождал стройный молодой человек, ее жених, как выяснилось чуть позднее, при составлении протокола, – он помолчал секунду-другую, задумчиво пожевал губами, протянул неопределенное: – Н-д-а-а-э-х-х-м, – и продолжил, – всему виной, тому, во всяком случае, что они никогда не поженились, оказался вот этот вот наш бокал, который мы сейчас лицезреем.

Кто-то предложил тост и собравшиеся гости, всего – около сотни человек, пригубили бокалы с холодным «Дом Периньоном». Шампанское разносили между группами приглашенных на презентацию, вышколенные официанты в белоснежных смокингах. Выпив до дна или отпив лишь частично, что, впрочем, неважно, гости ставили бокалы обратно на разносы. Так сделали все, кроме одной – нашей героини. Она не смогла сделать простой вещи – опустевший бокал крепко прилип к ее прелестной нижней губке и никак не желал отлепляться, – внимательно и даже жадно слушавшая Шквотина, Ирина вздрогнула и с еще более брезгливым выражением в глазах посмотрела на бокал.

– На самом деле чертов бокал прилип к нижней губе бедняжки не крепко, а намертво – стекло, а вернее, материал, слагавший бокал, сложным трудно постижимым ураганным процессом образовал единое целое с тканями губы…

– Какой ужас!!! – прошептала Ирина, невольно сделав шаг назад от стеллажа.