Норман - Владимир Белобородов Страница 17

На третий день меня ждал сюрприз. Утром Нейла, запрыгнув ко мне в постель, крикнула не свое стандартное «вставай, сурок!» или «просыпайся, полумаг!», а вполне приличное:

– С днем рождения, лупоглазик!

Оказывается, в семнадцатый день теплого сезона у меня день рождения! Причем на этот раз я праздную семнадцатый круг, круг, когда мальчик становится мужчиной. К сожалению, тренировки не отменили, как сказал орк: «Для воина нет выходных, потом еще спасибо скажешь!» – правда, длительность занятий слегка сократилась.

Лекам готовил на ужин «мясо по-нормански». Храм выпытал у меня день назад рецепт, и, когда узнал, что мясо вымачивается в вине, вопреки словам Нейлы, одобрил: «Настоящий орочий рецепт». Нейла весь день удерживалась от шуток в мой адрес, но я чувствовал себя не в своей тарелке. Нет, я понимал, что родные стараются, но находиться все время в центре внимания было как-то непривычно. Вечер встречали в столовой. Нейла для такого случая навесила «светляков» везде, где только можно, и надела то самое бальное платье. Мне же пришлось изображать кавалера, то есть отодвигать и пододвигать стул, когда она вставала или садилась, хотя я лучше станцевал бы с ней медленный танец, но поскольку музыкантов у нас не было…

Орк вообще предложил в честь «дня мужчины» пойти в трактир. Но это предложение было отметено отцом – по причине безопасности, а Лекамом – по причине морального состояния подопечной, а если буквально, то «да меня ее родители на кол посадят!» Но вот настойку мне орк все-таки налил:

– Настоящий орк, в день воина (совершеннолетие по-орочьи) не может не выпить гномьего огня.

Но после первой чарки, видя реакцию моего организма, больше не настаивал. Мне стало безумно хорошо.

Апогеем торжества оказался подарок, я не знаю, чья это была идея, но под восторженные крики всех присутствующих: «Харра! Харра! Харра!» – отец вывел во двор черного как смоль жеребца.

Благородный наклон головы, рост под четыре локтя в холке, тонкие ноги – он был великолепен. Отец не стал произносить долгих речей:

– Пусть Аравин будет тебе боевым другом!

Сказать, что утро было тяжелым, значит ничего не сказать. Несмотря на мизерное количество выпитого, мне было плохо. При этом тренировки никто не отменял.

– Настоящий орк не знает похмелья.

Думаю не надо сообщать, кому принадлежат эти слова.

Но это оказалось не единственным испытанием. Во второй четверти дня раздался истошный крик Нейлы:

– Алехар!

Знаю, что нехорошо так думать, но он мне сразу не понравился, и я оказался прав. После не скажу что сухого, но сдержанного приветствия всем обитателям нашего дома (исключением оказалась Нейла, которая, как мне показалось, вечность висела на нем) брат подошел ко мне.

– Привет, Норман, я для тебя кое-что привез. – При этом Алехар помахал перед моим носом леденцом в форме дракона.

А потом тихонько, елейным голосом, так, чтобы никто не слышал, добавил:

– Надеюсь, он унесет тебя.

– Мелковат он для меня, но все равно спасибо, вижу, что от души.

В глазах Алехара за несколько ударов сердца я прочитал целую гамму чувств: удивление, досаду, злобу, растерянность. Я молча развернулся и ушел в дом, где с омерзением выкинул подарок в помойное ведро, а ведь я ждал его – брат!

Вечер был скомкан. Нейла крутилась вокруг Алехара. Какое-то время отец о чем-то беседовал в столовой с братом. Причем беседа шла явно на повышенных тонах. Немного развеяла мое настроение тренировка на мечах с Храмом, в течение которой я озлобленно сражался, представляя на месте Храма Алехара. В конце концов орк остановил тренировку:

– Орк должен сраживаться и биться без чувств, на голом разуме и расчете, а ты делаешь много ошибок, – развернулся и ушел, разозлив меня еще больше.

Я направился в конюшню чистить Аравина и Барса, в глубине души злясь на Нейлу – как можно быть такой слепой и не видеть лицемера? Ночью мои переживания с трудом поглотил сон.

– Что, опять баронство клянчит?

– Да.

Рамос и Лекам стояли на крыльце. Небо второй день хмурилось, предвещая дождь.

– Да отдай ты его ему.

– Обойдется. Если приму титул, Норману тоже придется служить в случае войны. А между графствами войны, сам знаешь, что ни круг, то стычка.

– Да кто ж его, больного-то…

Тут Лекам замолчал, поняв, что сказал ерунду.

– То-то же. Они титулы раздают, а потом за счет права службы дворянина подготовленных воинов получают. Да и нечего в этом дворянском гадюшнике делать. Ты сам-то давно в свет выходил? Молчишь. А он сразу кинется. Какая ему польза от безземельного титула, вот объясни мне? А лучше расскажи, что с Нейлой решил?

– Пусть учится, чего ей жизнь ломать. Она с нами не связана, о Нормане ее строго-настрого предупредил, чтобы ничего не говорила, да и сама не дура, понимает, что не просто так убийцы в дом приходят, так что послезавтра отвезу в академию. Пойдем, по кружке красного пропустим, как Норман говорит.

Утром я тренировался один, Храм отправился на базар, его очередь кухарить. Алехар отправился на конюшню седлать своего коня, собирался уезжать, но спустя десять мер вышел:

– Я смотрю, ты мечник? Может, со мной сразишься?

Я молча кивнул на стоявшие в углу деревянные мечи. Он подошел, так же молча выбрал оружие и встал напротив меня.

Сражался он ожесточенно, как, впрочем, и я. Техника напоминала то, чему меня учил орк, но с еле уловимой разницей. Где-то через тридцать ударов сердца он провел рубящий удар снизу, я, не успевая отбить, отклонился корпусом назад, тут же получил подсечку, потерял равновесие, на мгновение отвлекся и, схлопотав удар в челюсть, упал в песок. Прижав острие меча к моему горлу, брат засветился злорадной яростью:

– Ты! Ты мне всю жизнь испортил, ты испортил жизнь всей семье. Из-за тебя умерла мать, все детство я должен был с тобой сюсюкаться, теперь отец остался нищим, потому что вылечил тебя. Для чего, какой от тебя прок? Ты думаешь, что кому-то нужен? Думаешь, Нейла ответит тебе взаимностью? Да-а, я видел, как ты на нее смотришь. – Он захохотал. – Придурок, глянь на себя в зеркало, как была идиотская рожа, так и осталась.

Он наклонился ко мне поближе, нажав сильнее на меч, тихо сказал:

– А вот я с ней обязательно покувыркаюсь, когда подрастет. Как жаль, что это не настоящий меч.

Алехар резко отбросил оружие в сторону и ушел. Я вскочил, судорожно сжимая одной рукой – меч, другой – горло.

– Может, ты на безоружного кинешься? Хотя тебе позволено, ты же дурак. – Он остановился, повернулся ко мне лицом и развел руки в стороны.

Постояв три удара сердца, захохотал, зашел на конюшню. Через какое-то время выехал на лошади и сразу пустил ее в галоп.