Go-Go Girls апокалипсиса - Виктор Гишлер Страница 17

— Вот именно. Иногда я отдала бы все это за овощной салат и стакан «Шираза».

— Да, но ты ведь не бросишь все это? Кровь, человеческое мясо и весь образ жизни?

— Конечно нет. Здесь все мои друзья.

Пока женщины говорили, Мортимер украдкой выполз из-за пня и застыл при виде пары стройных ног в ковбойских сапогах. Женщины, очевидно, прислонились к пню, глядя на лагерь. Теперь Мортимер мог ползти незаметно. Он уже готовился к этому, когда одна из женщин встала и потянулась.

— Я отойду пописать. Скоро вернусь. — Она направилась к кустам и скрылась из вида.

Мортимер изменил свой план.

Он обогнул пень и схватил оставшуюся в одиночестве женщину, притянув ее к себе. Она собиралась закричать, но Мортимер зажал ей рот ладонью. Другая рука обхватила ее горло. Женщина дергалась и лягалась.

Она попыталась выцарапать Мортимеру глаза, но он перехватил ее руки. Он душил ее сгибом локтя. Вскоре она обмякла. Мортимер прислонил ее к пню, придав ей вид спящей. Схватив прислоненное к пню копье, он метнулся в свое укрытие по другую сторону пня.

Его руки дрожали, дыхание прерывалось. Он никогда никого не убивал голыми руками — тем более женщину.

Мортимер присел, держа копье, готовый к прыжку.

Вдалеке ухнула сова.

Другая женщина вернулась:

— Господи, Лидия, ты не должна спать на дежурстве. Что, если… Лидия!

Мортимер бросился на нее, вытянув вперед копье. При виде лица женщины он не отказался от своего решения. Она выглядела молодой, с темными волосами, широко открытыми глазами и невинным выражением наивной дочери в рекламе женской гигиены. Ее рот открылся, и Мортимер нанес удар.

Копье попало ей в горло. Кровь хлынула изо рта. Выдернув копье, он снова ударил ее в грудь. Она рухнула на колени, кашляя кровью, и упала на свою подругу.

Это были не те каннибалы, которых ожидал увидеть Мортимер, — не пляшущие дикари с костями в носах. Они могли быть членами Ассоциации родителей-учителей. «Боже, прости меня!»

Потом он вспомнил чудовищную стряпню, которую наблюдал несколько часов назад.

Мортимер склонился над телами, обыскивая их. У той, которую он ударил копьем, был хороший кривой нож с восьмидюймовым лезвием. Мортимер пристегнул его к своему поясу. К сожалению, их сухая одежда была не из его гардероба. Он обыскал их карманы, надеясь на коробок спичек. Но чуда не произошло.

Не раздумывая, Мортимер устремился к спящему лагерю.

В изгороди из костей нашелся промежуток, достаточно широкий для одного человека. Мортимер пролез в него, пригнувшись и сжимая копье нервными пальцами. Запах горелого мяса, смешанный с дымом костра, все еще висел в воздухе.

В тусклом оранжевом свете Мортимер видел ряд убогих хижин с другой стороны лагеря — грубые жилища, сколоченные из кусков дерева. Он шарил глазами по сторонам. Возможно, здесь была и другая охрана. Держась в тени, Мортимер подкрался к шестам, к которым были привязаны обмякшие тела его друзей.

Сначала он подошел к Биллу, поднял его голову и слегка ударил по лицу. «Проснись, приятель!»

Глаза Билла открылись. При виде Мортимера в них засветились удивление и надежда. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Мортимер прикрыл его рот ладонью, покачав головой. Глаза Билла медленно двигались взад-вперед. Он вспомнил, где находится, и кивнул.

Мортимер разрезал веревки ножом, и Билл шлепнулся наземь. Он начал растирать ноги и запястья.

Яркий глаз Тайлер был открытым и настороженным. Она молча умоляла Мортимера поторопиться. Он освободил ее, и она тоже упала с гримасой и стоном. Очевидно, быть привязанным к шесту в течение нескольких часов — не слишком большое удовольствие.

Затем Мортимер освободил двух водителей. Один из них заплакал, Мортимер бросил на него сердитый взгляд, беззвучно произнеся: «Заткнись!» — и показал на проем в изгороди.

Внезапно позади раздались крики и брань — лагерь проснулся.

— Бегите! — крикнул Мортимер.

Вскоре они мчались вслепую по лесу — ветки хлестали их в темноте. Мортимер рискнул бросить взгляд через плечо.

Свет факелов, крики преследователей…

— Рассеемся! — крикнул Билл.

Мортимер не ждал, чтобы посмотреть, куда направятся другие. Он побежал дальше, его лицо и руки болели от множества царапин. Он мчался, пока не исчез свет факелов, не смолкли крики, и его сердцебиение не стало единственным звуком в мире.

Потом он побежал снова.