Наблюдатель - Стас Устенко Страница 17

– Странно, однако, – Сергей выглядел озабоченным. – Кто-нибудь вообще прикинет шансы, как это мы смогли сюда так легко добраться? На секретный, пусть и заброшенный объект, по закрытой линии метро – ей и президент-то, наверное, не моментально сумеет воспользоваться, а?

– Дуракам везет, – Максим засмеялся. – Ну, сам подумай. Все эти места почти заброшены с восьмидесятых, а то, что дорогу нашли, не заплутали, так и подготовка была ого-го. Я сайтов триста перерыл, на форумах и в Скайпе, наверное, с пятьюдесятью юзерами пообщался. Да не с обычными людьми, а со спецами-диггерами. Расслабься, не одни мы такие умные.

Я посмотрел на Марину – девушка молчала. Борис тоже безмолвствовал.

Станция, на которой мы сейчас находились, оказалась куда просторнее прошлых. И ремонтировали ее явно давным-давно. Зеленая краска на стенах облупилась, но под потолком висели люстры, дающие слабый свет. Пол был выложен бетонной плиткой – грубой, однако это уже что-то по сравнению с предыдущими «строительными сооружениями». Странно, но как и на других станциях, тут не попадалось пыли – судя по всему, хотя бы раз в полгода кто-то проводил на объектах уборку.

– Гхм, заброшенные станции, говорите?.. – но я сразу отвлекся и замолчал.

Один торец вестибюля закрывали огромные железные ворота. Второй имел куда более интересный вид – размещенная там клепаная стальная махина напоминала шестеренку с семью зубцами, вставленную в паз. На ней была выштампована и покрыта желтой краской надпись: «Центр. Сов. секретно. Посторонним вход воспрещен». Диаметр шестеренки составлял метров шесть, не меньше, а заглянув в щели между ней и удерживающей ее конструкцией, мы поняли, что толщина этого блока может быть и в метр. Страшно подумать, сколько весила такая хреновина – тонн сто? Двести?

– Приплыли. Думаю, газовый резак можно выбрасывать, им мы эту дверку только поцарапаем.

– Стоп-стоп-стоп. Смотрите сюда, – Борис подошел к механизму и показал пальцем на небольшой железный щиток на стене рядом с ним. Дверца ящичка оказалась не запертой, а за ней обнаружилась мини-панель управления со старомодными черными рубильниками. – Ну, раз свет есть, надеюсь, энергии хватит и для открытия блока… – и он громко щелкнул переключателем.

Шестеренка задрожала, из пазов вырвался воздух и какая-то взвесь вроде талька, затем она выехала вперед. Мы лишь немного ошиблись в оценках толщины металла – там было сантиметров восемьдесят. И с ужасающим скрипом конструкция откатилась чуть в сторону, открыв двухметровую щель для прохода вперед в следующее помещение, где моментально загорелся свет. Сзади шестерню держал длинный блестящий стержень, он был оснащен массивной муфтой и после нее уходил наверх – буквой Г. Под потолком висел внушительных размеров двигатель, судя по всему, и приводивший систему в действие. Борис заблокировал рубильник рукоятью кирки и мы прошли внутрь. Скорее всего, это был шлюзовой или фильтрационный отсек. Мягкий свет, такие же, как и бронеплита, железные стены. В глубине виднелась клепаная дверь и больше ничего. Я дернул ручку: заперто. И никаких щитков управления.

– Похоже, первое препятствие мы миновали, осталось второе, – Борис начал изучать преграду.

Раздался знакомый душераздирающий скрип. Увидев, как стальной шкив начал крутиться и двигаться, я резко развернулся, но было уже поздно. Шестеренка возвращалась на место! Сергей кинулся к ней, однако обратный маршрут бронеплита проделала куда быстрее, чем она перемещалась раньше, да и что мы могли сделать со стотонной махиной…

– Вот теперь – все, – Марина выглядела не просто плохо, а очень плохо. Покачиваясь, девушка добрела до угла зала и наклонилась, ее вырвало.

Тут же послышались шипение и треск. Это отворилась дверь шлюза, о которой мы успели позабыть, а через мгновение коридор за ней залило ярким светом. Никаких систем очистки (или они не работают?), элементарная логика – вход открывается снаружи на тридцать секунд, потом закрывается, и с объекта уже не выбраться. Хватит паниковать, что-нибудь придумаем. Или… Не факт, что с 1971 года тут ничего не изменилось.

– Вперед! Не раскисать! – я шагнул в неестественно белый коридор.