Цепные псы пантеонов - Игорь Чубаха Страница 17

Пусть бесится ветер жестокий

В тумане житейских морей,

Белеет мой парус, такой одинокий,

На фоне стальных кораблей.

Крышка гроба съехала с пробирающим до спинного мозга скрипом. Зигфельду как раз снилось, будто он, смертельно раненный, валяется на поле боя под Аустерлицем, рука судорожно сжимает боевое знамя, а проезжающий мимо верхом некий надутый французский чин, в эполетах по уши, небрежно бросает: «Какая прекрасная смерть!» Понятно, что вынырнул Эрнст фон Зигфельд из столь пафосного сна без всякого удовольствия. Вынырнул и слепо заморгал на едко резавший вертикальные зрачки янтарный электрический свет.

— Вставайте, фон, вас ждут великие дела, только они вам вряд ли понравятся, — раздался над ухом насмешливый голос.

Эрнст узнал чей: единого в трех лицах начальника разведки и контрразведки восточной инферн-группы войск «Старшая Эдда» штурмбан-вампира Дэмиена-Эдварда-Ральфа, и от такого открытия настроение Зигфельда не улучшилось. Эрнст продрал глаза и сел в гробу-ложе на пятую точку.

— Извините, что я перед вами в спальном ансамбле, — нашелся он, хотя особых поводов шутить не узрел. — Кстати, который час?

Окна апартаментов были наглухо задраены тяжелыми портьерами. Крышку гроба терпеливо держали на весу четыре одноразовых голема, рожами очень похожие на Дэмиена-Эдварда-Ральфа в сегодняшней его ипостаси: штурмбан для визита избрал личину Эдварда — заплечных дел мастера в аппетитно заляпанном кровью и комками костного мозга мясницком клеенчатом переднике. Дешевый маскарад, но Эрнст признался себе, что впечатлен. И истраченное гостем усердие просто обязано б4ыло породить в холодном сердце преждевременно разбуженного вампира Зигфельда гаденький страх. Мышцы так и подмывало вывернуть тело наизнанку и перепончатокрылой птахой шастнуть подальше отсюда, пусть ищут ветра в поле. Но разве от судьбы сбежишь?

Свой любимый приборчик «Детектор правды» палач с подлым коварством замаскировал под бьющий пучком света фонарик, ясен пень, где-то там, с обратной стороны, детектор сигнализировал, врет или не врет тот, кому луч шибает в радужку.

Еще четыре голема, такие же дебелые, скуластенькие и лысые, как попки, что не оставляло сомнения, кто их автор, успели вдоволь похозяйничать в апартаментах Эрнста. Телевизор, компьютер и музыкальный центр оказались вскрыты и разобраны на составляющие до последнего винтика, интересно, неужели ищейки предполагали там найти микстуру для тайнописи? Вывернутые из шкафа книги лохматыми стопками громоздились на мозаичном полу, и сразу становилось заметно, что каждую персонально пролистывали — небось искали шифры и коды. Рядом мятым комом пузырился богатый гардероб Эрнста, ешкин кот, со вспоротыми швами. Однако постарались.

На электронном циферблате высвечивалось «21:16», заход солнца должен был произойти еще только минут через тридцать, перепончатые кожаные крылья пока отдыхают.

— Ну и как, нашли в моем воротнике ампулу с концентрированным чесночным соком? — лучезарно улыбнулся Эрнст, не спеша покидать уютный гроб.

И получил небрежный тычок в нос, только алые брызги оросили шелк китайской пижамы.

— Шутить изволите, глубокоуважаемый гражданин Зигфельд, или как вас там по-настоящему? — улыбка на фасаде Эдварда плавно превращалась в хищный оскал. По краям рта вымахали клыки формата, до которого Зигфельду еще служить и служить. — Признавайся, жук колорадский, как твое настоящее имя?! В каком звании ты числишься в волхв-дивизионе «Ярило»? Капитан, майор, подполковник?! Кто еще на тебя работает в «Старшей Эдде»?! Кого ты успел завербовать?!! — Фонарик-детектор чуть не выдавил глаз.

Вершившая обыск четверка оторвалась от удовольствия копаться в чужом барахле и с равнодушными рожами выскребла Зигфельда из убежища. Его поставили на ноги, и он тут же согнулся, получив удар кованым сапогом в пах: совершенно не больно, но очень унизительно. У Эрнста с ходу появились три версии, зачем косящий сегодня под палача штурмбан балуется руко- и ногоприкладством. Наверное, проверяет, не укрылся ли под вампирской личиной простой смертный, прецеденты имели место. Очень может быть, отвлекает, не дает сосредоточиться, в расчете, что под горячку Эрнст сболтнет лишнее. И, конечно, вводит себя в соответствующее кровожадное состояние, этакий мышечный «аутотренинг». Ситуацию трудно было считать подходящей для демонстрации чувства юмора, но что еще оставалось?

— Если бы вы заблаговременно предупредили о своем визите, я бы подготовил достойные ответы по всем беспокоящим вас пунктам, — как ни в чем не бывало, ерничал, обливаясь кровавыми соплями, Эрнст, хотя холодок животного страха слюнявил и слюнявил босые пятки. С другой стороны, Эрнсту жизненно важно было проверить, насколько далеко готов зайти в экзекуции штурмбан. Широки ли его полномочия, или это лишь очередная штатная провокация-проверка на лояльность? Жаль, обожженные электрическим светом зрачки теряли нюансы общей картинки.

— Пациент не сознается и усугубляет... — прикусил губу серьезным клыком палач, — переходим к водным процедурам. — Он с ловкостью фокусника извлек из кармана пузырек прозрачного стекла и оглянулся на равнодушно держащую домовину гроба четверку. — Эй, олухи царя небесного, оставьте крышку и держите пациента по форме «Шива».

Големы перестроились и, храня постные рожи, распяли истекавшего слезами и кровью из расквашенного носа Зигфельда, аки на дыбе. По двое на каждую ногу, двое за руки, и один намертво вцепился в прическу, чтобы головой ни-ни. Последний внес из прихожей обшарпанный, всем в «Старшей Эдде» известный чемоданчик, щелкнул замками и деловито стал выкладывать на столик стерильно блестящие инструменты, очень похожие на хирургические.

Эдвард, чтобы беспрепятственно орудовать «фонариком правды», отдал пузырек ассистирующему голему. Тот осторожно, дабы ненароком себя не закапать, вскрыл склянку. Фон Зигфельд и до того чувствовал себя, словно жаба в лаборатории, а уж теперь... Сами по себе пытки хромированным железом он бы вытерпел, не моргнув, но если предварительно инструменты окропить освященной водой...

Будто паралитик, Зигфельд забился в напрягшихся руках големов.

— Проняло? — с одобрением зевнул палач и грозно потряс фонариком. Но от былого азарта остался пшик, не любил начальник, когда подозреваемые так сразу сдуваются: