Скала Прощания - Тэд Уильямс Страница 17

— Кажется, — продолжал Бинабик голосом, сиплым от долгого молчания, — что вы с Хейстеном находитесь здесь гостями моих повелителей и что я имею должность говаривать вам все, что будут говаривать они, потому что никто здесь не имеет достойного знания вашего языка.

— Мы же не сможем вступиться за тебя, если нас не понимают, — тихо сказал Хейстен.

— Мы тебе поможем, Бинабик, а твое молчание не поможет никому, — сказал Саймон убежденно.

— Это, как я говорил, вызывает удивление, — просипел Бинабик. — Передо мной высказывают обвинение в бесчестности, и в одно и то же время я имею должность честно передавать рассказ о своих дурных поступках низоземцам, так как они почетные гости. — Слабый намек на мрачную улыбку промелькнул в уголках его губ. — Уважаемый гость, триумфатор драконов, тот, кто имеет обычай вмешаться в чужие дела, я вижу здесь твою руку, Саймон. — Он на миг сощурился, затем вытянул свои узловатые пальцы, как бы желая дотронуться до лица Саймона, — твой шрам приносит почет, друг Саймон.

— Что ты сделал, Бинабик? Или что они считают, ты сделал?

Улыбка исчезла с лица маленького человека:

— Я не выполнял клятву.

Нунуйка резко сказала что-то. Бинабик поднял на нее глаза и кивнул.

— Охотница говаривает, что я имел в достаточности времени, чтобы давать пояснения. Теперь мои преступления имеют должность быть рассказанными для всеобщего осуждения.

Бинабик переводил происходящее на вестерлинг, и все, казалось, происходило очень быстро. Иногда по-видимому он переводил дословно, иногда суть сказанного передавалась вкратце. Хотя и создавалось впечатление, что Бинабик обрел свою былую живость, выполняя роль переводчика, не было сомнения в безнадежности ситуации.

— Бинабик, ученик Поющего, великого Укекука, ты провозглашен клятвопреступником, — Пастырь Вамманак наклонился вперед, беспокойно теребя жиденькую бородку, как будто вся процедура ему не нравилась. — Ты это отрицаешь?

За переводом этого вопроса последовало долгое молчание. Затем Бинабик отвернулся от своих друзей и взглянул на правителей Йиканука.

— Я не отрицаю, — сказал он, наконец. — Я предлагаю вашему вниманию всю правду, если вы соблаговолите выслушать, вы, зоркая глазом и твердый рукой.

Нунуйка откинулась на подушки.

— Для этого еще будет время. — Она повернулась к мужу. — Он этого не отрицает.

— Итак, — важно заявил Вамманак, — Бинабику предъявлено обвинение. Ты, крухок, — он повернул свою круглую голову к Слудигу, — обвиняешься в том, что будучи представителем расы, объявленной вне закона, атаковал и ранил наших людей, чего не случалось с незапамятных времен. Никто не может отрицать, что ты риммерсман, и обвинение остается в силе.

Когда слова Пастыря были переведены, Слудиг начал гневно отвечать на них, но Бинабик поднял руку, и Слудиг, как ни странно, замолк.

— Не может быть справедливого суда над старыми врагами, как я понимаю, — пробормотал северянин Саймону. Его свирепый взгляд погас, он уныло нахмурился. — Конечно, некоторым троллям в руках моих соплеменников пришлось хуже, чем мне здесь.

— Теперь пусть выступят те, кому есть чем подтвердить обвинение, — сказал Вамманак.

Пещера наполнилась тишиной ожидания. Вперед выступил герольд, позванивая ожерельями. Сквозь глазницы бараньего черепа он посмотрел на Бинабика с нескрываемым презрением, затем поднял руку и сказал грубым низким голосом:

— Канголик, заклинатель духов, говорит: Укекук, Поющий, не пришел в Ледяной дом в последний день зимы, а таков был закон нашего народа с тех самых времен, как Шедда дала нам эти горы. — Бинабик переводил. Его голос воспринял что-то от неприятного тона обвинителя. — Канголик говорит: Бинабик, ученик Поющего, также не пришел в Ледяной дом.

Саймон физически ощущал волны ненависти, излучаемые его другом и троллем в маске. Было ясно, что они давние враги.

Заклинатель духов продолжал:

— По причине того, что ученик Укекука не пришел выполнять свой долг — исполнять Ритуал Призывания — Ледяной дом до сих пор не растаял и зима не ушла из Йиканкука. Своим предательством Бинабик отдал народ холоду. Лето не придет, и многие умрут. Канголик называет Бинабика нарушителем клятвы, преступником.

Сердитый говор пронесся по пещере. Заклинатель духов снова присел, прежде чем Бинабик перевел его слова на вестерлинг.

Нунуйка огляделась с ритуальной медлительной торжественностью:

— Еще кто-нибудь обвиняет Бинабика?

Молодая незнакомка, о которой Саймон почти забыл, слушая бурные обвинения Канголика, медленно поднялась со своего места на верхней ступени. Глаза ее были полуопущены, а голос тих. Она говорила очень недолго.

Бинабик не сразу объяснил значение ее слов, хотя они вызвали шелест шепота среди многочисленных троллей, собравшихся в пещере. На лице друга Саймон увидел выражение, которого никогда не замечал раньше: он выглядел совершенно несчастным. Бинабик смотрел на молодую женщину с мрачной сосредоточенностью, как будто был свидетелем какого-то ужасного события, которое он тем не менее должен наблюдать, чтобы позднее изложить его в деталях.

Когда Саймон уже подумал, что Бинабик снова замолчал, на этот раз навсегда, тролль вдруг заговорил, бесстрастно, как бы повествуя о некогда полученной ране, которая теперь кажется незначительной.

— Ситкинамук, младшая дочь Нунуйки, Охотницы, и Вамманака. Пастыря, тоже говорит вину Бинабика из Минтахока. Он поставлял свое копье у ее дверей, но когда проходило девять раз по девять дней и наступал день свадьбы, он не пришел. Он не прислал слова объяснения. Когда он вернулся в наши горы, он не спешил домой, к своему народу, а отправился с крухоком и утку к запретному пику Йиджарьюку. Он призывал позор на Дом предка и на свою бывшую нареченную. Ситкинамук объявляет его преступником, нарушителем клятвы.

Как громом пораженный, Саймон смотрел на несчастное лицо Бинабика, пока тот монотонно излагал суть дела. Женитьба! Все то время, пока Саймон и этот человек пробивались в Наглимунд и прокладывали путь через белое безмолвие пустоты, соплеменники Бинабика ждали, что он выполнит свои брачные обязательства. А обручен он был не с кем-нибудь, а с дочерью Пастыря и Охотницы! И он ни разу даже не намекнул!

Саймон присмотрелся к той, что высказала обвинения против Бинабика. Хотя Ситкинамук, на взгляд Саймона, была ростом с прочих своих соплеменников, она казалась ему выше Бинабика. Ее блестящие черные волосы были заплетены в косы по обеим сторонам лица, а под подбородком соединялись в одну толстую косу, переплетенную небесно-голубой лентой. На ней было немного драгоценностей, особенно по сравнению с ее устрашающей мамашей. Единственный темно-синий камень на лбу держался на тонком ремешке черной кожи.

На ее смуглых щеках был заметен легкий румянец. Взгляд ее был затуманен гневом или страхом, но в линии подбородка улавливались своеволие и вызов, а в глазах — острота, но не острота лезвия, как у Нунуйки, а решительность. На миг Саймон взглянул на нее взглядом ее соплеменника: это не была нежная податливая красота; перед ним была красивая и умная молодая женщина, завоевать которую очень нелегко.