Пути волхвов. Том 1 - Анастасия Андрианова Страница 17

Смарагдель сделался мрачным и злым, веточки-рога покрылись толстой корой, лицо вытянулось, меняясь из человеческого в звериное, но он быстро взял себя в руки и снова принял обличие молодого мужчины. Разъярила его моя весть, это точно.

– Проклятые твари. – Смарагдель засвистел лютым ветром, и снова меня осыпало хвоей. – Кто-то зовёт их безликими. Были людьми, но их настигла хворь, как та, что несколько зим назад сводила с ума, уродовала и убивала ваш народ. Только в этот раз с некоторыми случается и такое. Ещё сквернее смерти, как я посужу. Если бы не нарвались на тебя, погубили бы целый Топоричек. А выследить их даже я не могу – они не нечистецы и не люди больше, вот именно что безликие, без духа, без имени, одна лишь ненависть в них.

В голосе Смарагделя звенело негодование. Не повезёт тем, кто вызовет злость лесового, и даже мне становилось не по себе, когда он гневался.

– Благодарю за приём и за помощь, Смарагдель, князь лесной. – Я заговорил учтиво, осторожно даже, чтобы не злить его боле. – К тебе зайдёшь на час – выйдешь хмельной и сытый через семиднев, но я спешу. Надо рассказать князю о безликих, как ты их зовёшь. Заодно и поведаю, что нет нигде знахаря.

– Возьми мою чарку, – предложил Смарагдель. – А в свой мех вместо обычной воды налей лесную да дай мне отпить. Вернее было бы примчать княжича прямо сюда, я бы исцелил. Если с ним, конечно, не та хворь, о которой во всех сёлах твердят. От неё моя ворожба не исцелит.

Я посмотрел ему прямо в глаза, и на моём лице, должно быть, отразилась вся горечь, что была на сердце. Смарагдель сразу понял и протянул когтистую ладонь к моей руке. Такой человеческий жест – и от Великолесского лесового, не от человека вовсе, от одного из нечистецких князей.

– Возьму, – вымолвил я. – Спасибо. Хоть что-то попробую. Знаю, что не поможет, но как быть, если иного не дано?

– А князь тебя не погонит, когда без знахаря вернёшься?

– Не денется никуда. Позлится, может, и всё. Хочу с Видогостом повидаться, пока не случилось совсем худого. На половину денька всего, потом вновь помчимся искать. Заодно этого, – я кивнул на спящего Огарька, – оставлю в Горвене. В городе должен прижиться, не таскать же его повсюду с собой.

Смарагдель не зря спросил именно так, я понял. «Без знахаря вернёшься». Он думал, стану ли я просить его обмануть князя Страстогора, предложу ли принять облик знахаря и войти в терем под его именем. Не стану, конечно. Нет смысла, князя-то обманешь, а княжичу таким не поможешь. Да и не место лесовому в городе, среди людей. Я не мог представить гордого лесного хозяина в вычурном тереме, в светлице больного Видогоста. Смарагдель бы согласился помочь, если б я попросил, но наверняка затребовал бы что-то взамен. Нечистецы не люди, и при всей нашей крепкой дружбе меня не миновала бы расплата. Так уж заведено.

Смарагдель медленно встал, подошёл ко мне и требовательно протянул руку. Я отстегнул мех от пояса и отдал лесовому. Он рассеялся ветром, исчез вместе с моим мехом – сам отправился за водой, не лешачонка послал, мне это польстило. В чаще зазвенела тишина, только Рудо сопел, развалившись, как медведь. Я поднялся, прошёл по мягкому мху и присел рядом с Огарьком.

Увечная нога выглядела несравнимо лучше. Никакой раны уже не было – наросла новая кожа, светлая, будто с момента отсечения прошёл целый год. Лесовые – мастера чудесных исцелений, но помогают далеко не всем. Да и не любая болезнь лечится их ворожбой, от Мори всё же лесовой не вылечит.

Я умом понимал, что водица Смарагделя не поможет Видогосту, знал, что княжич болен тем самым страшным, о чём в тереме даже боялись говорить вслух. Но что разум и что – сердце? Сердце соколье всё равно человечье, глупое, верящее всегда во что-то самое зыбкое. Вдруг не Морь? Вдруг что справится? Вдруг поможет? Тогда и знахарь не потребуется.

Огарёк охнул во сне и поджал под себя обе ноги. Повезло мальцу, нечего сказать. Немногие из людей могут похвастаться тем, что гостили у Великолесского лесового и получили его исцеление. Теперь и он, выходит, будет вхож в лес – лешачата его запомнили, да и в крови теперь лесная водица плещется.

Смарагдель вернулся споро, я почувствовал его спиной, по дуновению ветра и густому мшисто-земляному духу. Я встал на ноги и взял мой мех, отяжелевший от заколдованной воды.

– Спасибо, друг.

Лесовой плавно махнул рукой – не стоит, мол, протянул мне ещё и чарку из цельного дубового куска и кивнул на Огарька.

– Твой он, помни. Дорожник не зря тебя к нему вывел. Не бросай.

– Надеюсь, малец спит крепко и не слышит тебя. Иначе не отвяжусь, – отшутился я. Чарку и мех нацепил на пояс.

Но Смарагдель был серьёзен.

– Не надо смеяться, Лерис. Не спорь с Дорожником, всё равно будет так, как он задумал.

– Ладно, не спорю. Но поступлю так, как сам рассужу, а если Господин Дорог будет против, он всё равно повернёт по-своему. Спасибо тебе, ты выручил меня, как всегда. За мной долг.

Смарагдель потёр подбородок, и под его пальцами тут же вырос сизый лишайник вместо обычной человеческой бороды.

– Раз долг, то забеги к Перливе в Средимирное. Уболтай моих белок вернуть.

Я хохотнул.

– Снова проигрался? Смарагдель, ну как же так? Ты же обещал не ставить больше стада. Да лучше вовсе бросить игру в зернь, раз тебе так не везёт.

Смарагдель недовольно скривился и сухо обронил:

– Так уж вышло.

Я сочувствующе похлопал его по плечу. Мой друг вечно проигрывал другим Великолесским лесовым целые стаи своих зверей. Что ж, придётся постараться, но бывало и посложнее.

– Что-нибудь придумаю. Верну твоих белок.

– До зимы хорошо бы, а то Перлива заснёт.

– Помню, помню.

Мы пожали руки, обнялись на прощание, и Смарагдель скрылся в чаще, приняв облик огромного горбатого существа, похожего сразу на дикого быка и на обросший травой холм. Ветки за ним сомкнулись бесшумно и плотно, словно он был вовсе бестелесным, как ветер. Я немного посмотрел ему вслед, чувствуя, как обычно, непонятную щемящую тоску на сердце, потом встряхнулся и шепнул Рудо в мохнатое ухо:

– Вставай, братец, пора снова в путь.

Глава 6
Скоморошьи забавы

Берега ручья терялись среди длинной лесной травы, похожей на зелёные девичьи волосы, узкая ленточка воды дрожала свечными бликами и серебряными лунными всполохами. Ноги Нима постоянно норовили соскользнуть в топь, а Велемир, напротив, ни разу не оступился, хоть и шёл совсем близко к берегу.

С каждым шагом Нима сильнее колотило, и дело было не только в липком промозглом тумане, оседающем на коже, и не в душистом лесном ветре, обдувающем холодом со всех сторон.